Олег Маркеев - Оружие возмездия

Максимов сидел на ступеньках, накинув на плечи старый бушлат. Курил, пряча сигарету в кулаке. Пальцы пахли табаком, пороховой гарью и ружейной смазкой. Войной. Привычный тревожный запах.

Максимов щурился, когда дождинки попадали в лицо. Потухшим взором смотрел на мокнущий под дождем дворик. Трупы уже собрали, затолкали в разбитую «Ниву». Странно, но «фольксваген» Максимова не зацепило, и теперь он радостно поблескивал черными боками.

Елисеев раскололся от страха, боль в простреленной ноге вполне можно было стерпеть. Но он торопливо выболтал все, что знал, стоило Максимову лишь раз ударить по ране.

Сейчас Максимов обдумывал услышанное и ждал, когда уляжется злость.

Сзади хлопнула дверь, заскрипели половицы. Дядя Миша присел на корточки рядом.

— Ты как, Максим? — тихо спросил он.

— Нормально. Угощайся.

Максимов положил на ступеньку пачку сигарет и зажигалку

Дядя Миша закурил. Достал из-за пазухи фотографию в рамке.

— Посмотри, парень. — Он наклонил снимок так, чтобы на него упал свет подслеповатой лампочки.

Фотография была старой, с желтыми разводами. Максимов с трудом разглядел десять мужских фигур на фоне разрушенной кирпичной стены. Все в военной форме времен Отечественной. У каждого полгруди в орденах и медалях. На лицах радостные улыбки. Победители.

— Это наша группа в Кенигсберге. Три дня как город взяли. Меня через день контузило. Решил саперам помочь, ну и подорвался. Девятое мая в госпитале встречал. Смотри, вот он я, гвардии старшина Нелюдов. Крабом ребята звали. — Дядя Миша стал водить по стеклу заскорузлым пальцем. — Это Якут. Не смотри, что худой. Он у нас двужильный был. Это Ворон. Угрюмый какой, да? А снайпер был от бога. Вот Барсук. А это… — Он задержался на фигуре офицера с тонкими чертами лица. — Командир наш, капитан Максимов. Позывной — «Испанец». Золотой мужик был!

Закон конспирации учит не доверять первому встречному. Максимов вполне мог промолчать или отделаться ничего не значащим комментарием. Но у войны свои законы. Если человек прикрыл тебя огнем, как ему не доверять?

— Это мой отец, — сказал Максим. Нелюдов похлопал его по плечу.

— Я утром, когда на Понарте тебя встретил, подумал — мерещится. Так на Испанца похож. А сейчас уверен. Такой же артист, как и батя. — Он вздохнул, протер капельки, упавшие на стекло. — Как он?

— Погиб, — коротко ответил Максимов. Дядя Миша поморщился, прикусил губу.

— Когда все кончишь, приходи. Ребят помянем. Твоих и моих. — Он убрал фотографию за пазуху. — Есть же, кого помянуть?

Максимов кивнул и глубоко затянулся сигаретой.

— Откуда у тебя оружие? — спросил он уже другим голосом.

— Так трофейное же! — усмехнулся дядя Миша. — Как мне этот козел удостоверение показал, я сразу смекнул: кончит он меня, чтобы свидетелей не оставлять. И побежал в сарайчик. Там у меня еще заначка есть. Хватит, чтобы «Ниву» на воздух поднять так, чтобы одни колеса остались. И хоронить никого не надо. Слышь, командир, это идея! Отгоню «Ниву» в дюны, там до сих пор из песка немецкие мины выходят. Подорву как в аптеке, ты не беспокойся. На трофейной мине, никто не придерется.

Максимов усмехнулся и покачал головой:

— Вот страна! Умелец на умельце.

— Но не оставлять же их посреди двора! — нахмурился дядя Миша. — Кабы знать хоть, кто такие. По виду вроде служивые.

Максимов бросил окурок в лужу.

— Отгони машину к камышам. Замаскируй, Вечером сюда приедут люди, все зачистят.

— Во, еще что хочу спросить. Этот…Язык. — Он кивнул на дверь. — Он точно из ФСБ?

— Да. Но ты не волнуйся, ничего тебе за него не сделают. Гарантирую.

— Может, его… того? — Нелюдов провел большим пальцем по острому кадыку.

— Всему свое время. Ты присматривай, чтобы он сам себя не кончил.

Максимов встал, стряхнул с плеч бушлат. Вошел в дом.

Запах пороха уже выветрился. Сейчас остро пахло йодом и табачным дымом.

В комнате в кресле свернулась калачиком Карина, закутавшись в плед. Платье на ней успели изорвать в клочья, пришлось переодеть в какие-то обноски, что принес дядя Миша. Чтобы истерика не перешла в ступор, Максимову пришлось до красноты надавить точки на ее спине. И теперь Карина боролась с накатывающимся сном, как пригревшийся котенок.

«Слава богу, что не зацепили девчонку, — подумал Максимов, опустившись на колено перед Кариной. — Если бы Елисеев с ней хоть что-нибудь сделал…» Он скрипнул зубами.

Взял в руку вялую кисть девушки. Карина медленно открыла глаза.