Олег Маркеев - Таро Люцифера

Князь вынул из кармашка брегет, щелкнул крышкой. Затейливая мелодия вывела хорунжего из полусонного состояния. Он зыркнул на брегет цыганским глазом и восхищенно цокнул зыком.

— Вот ведь какая штука мудреная. И который же час, позвольте спросить?

Почти час по полудни, голубчик, — ответил Козловский.

Хорунжий вскинул голову, сверился с солнцем и сказал:

— Верно, ваше сиятельство. Не врут ваши часики.

Князь спрятал улыбку.

— Долго ли еще, Николай Михайлович? — Отогнав от лица слепня, спросил Корсаков.

— Вон речка блестит, видите? За ней уже мои владения начинаются.

Головко дал знак Сильвестру придержать коней, тот натянул вожжи, коляска остановилась.

Хорунжий и корнет привстали на стременах, вглядываясь вперед, где за редким частоколом деревьев поблескивала речушка. Она казалась стальным клинком, брошенным в луговой траве.

По деревянному мосту через обмелевшую речушку первым проскакал дозорный. С высокого берега, на котором остался отряд, было видно, что дорога за мостом раздваивалась.

Казак, которому в Москве хорунжий презентовал соломенную шляпку, спешился у развилки, присел на корточки.

— Что там, Семен? — крикнул хорунжий.

— Разъезд, кажись! — Казак растер в ладони горсть дорожной пыли. — Чуток нас опередили.

Хорунжий, переглянувшись с Корсаковым, послал коня вперед.

— Кто проехал, Семен? — спросил он, подъехав к казаку.

— А вот, глянь, Георгий Иванович. Подковы не наши. И гвозди, вишь, как лежат.

Хорунжий хищно потянул носом воздух.

— Думаешь, француз?

— Вроде бы и далеко от француза оторвались… Однако, подковки-то не наши, Георгий Иванович.

Головко дернул щекой. Резко развернул коня, вернулся к коляске.

Князь, добродушно щурясь, достал табакерку, отправил в левую ноздрю понюшку табаку.

— Не желаете, Георгий Иванович?

— Благодарствуйте, не приучен.

— А зачем остановка, позвольте спросить?

— Похоже, впереди французский разъезд, — обращаясь к корнету, доложил хорунжий.

— Много их? — Правая ладонь Корсакова сама собой легла на рукоять сабли.

— Не больше десятка, господин корнет. След свежий, — ответил Головко.

— Куда ведет эта дорога, Николай Михайлович? — спросил Корсаков.

— Которая? — переспросил, нахмурившись, Козловский. — Эта, где француз наследил, на Павлов посад, а нам по левой — на Караваево. А вы, корнет, похоже, желаете француза догнать?

— Вы правы князь. — Корсаков снял и приторочил к седлу ментик. — Не годится врага в тылу оставлять. Хорунжий, собери казаков на развилке, проверьте оружие. И ждите меня.

— Эх, дал же Бог командира! — с горечью пробормотал Головко.

Он махнул казакам и с места посылал коня в галоп.

Под дробью копыт задрожали доски мостка; по темной воде пошла мелкая рябь, тревожа ряску и шевеля чахлые пучки осоки.

Корсаков вынул из седельных кобур пистолеты, проверил шомполом заряд.

Козловский пристальным взглядом следил за его приготовлениями.

— Мой юный друг, Бога ради извините за вопрос, но разве ваши действия не противоречат приказу охранять меня? — поинтересовался князь.

Корсаков вскинул голову.

— Но приказа бить французов еще не отменили, или я не прав?

— Браво, корнет. — Князь удовлетворенно кивнул. — Иного ответа я не ожидал.

— Вы не беспокойтесь, Николай Михайлович. Езжайте себе потихоньку. Уверен, мы скоро вас нагоним.

— Знать судьба такая, — прошептал ему в след Козловский.

Корсаков, горяча коня, вырвался к перекрестку.

— Ну, чего ждем, господа казаки? — Корсаков резко осадил коня. — За мной, рысью, марш!

Казаки с хмурыми лицами расступились, уступая ему дорогу.

— Пожелайте удачи, князь! — крикнул, оглянувшись, Корсаков, картинно поднимая коня на дыбы.

— Езжайте уж, корнет, — пробормотал Козловский, покручивая перстень на указательном пальце. — Ваша смерть еще далеко.

Дорога, вырвавшись из леса на просторное поле, просматривалась далеко и была пустынна, будто по ней испокон веку никто не ездил.

Пришлось остановиться.

Кони, взмыленные после двадцатиминутного галопа, всхрапывали и грызли удила.

Семен проехал вперед, не спешиваясь, высматривал следы.

— С ночи никто не ездил, — доложил он, вернувшись. — Пыль росой прибило. Только птицы наследили.

— Тьфу! — сплюнул Головко. — Не иначе, лесом прошли.

— Канальи! — Корсаков выругался, привстал на стременах. — Да, но в какую сторону?

Хорунжий пожал плечами.