Олег Маркеев - Таро Люцифера

— Красивый хоть комбайн?

Гавриил разом погрустнел.

— В том-то и дело, что красивый. Белый весь. По полю едет, чисто лебедь плывет. — Он шмыгнул носом. — И кресло там все такое… Как у врача. И руль крутишь одним пальцем. Я же всю жизнь на комбайне «Нива» отпахал. Та еще техника! Как для врагов делали, ей богу! Трясет, аж мозги вскипают. Баранку крутить — руки отвалятся. И чинить ее замучаешься. День молотишь, два — ключами гремишь. А тут — Канада!

— Сам бы в фермеры пошел, чего на зависть исходить?

Гавриил покачал головой.

— Не. Не получится. Люди не пустят. — Он кивнул на мостик. — Ты не смотри, что разбабахали. Все на свои места встает, порядок будет. Последний год маемся. Семен плюнул-таки и в город подался. А ферму с пристройками, ох он там и настроил! сын районного прокурора к рукам прибрал. Теперь там охотничий клуб будет, или что-то там типа того. Говорят так, я точно не знаю. Но порядок будет! И мост, сказывали, к осени из бетона поставят. Хозяин пришел, знать, все по уму будет.

— А без барина вам не жить?

— Усадьбу же не для себя, поди, до ума доводите? Тоже, небось, хозяин на нее есть. Вот и я говорю: как они все себе под зад подгребут, тогда мы работать и начнем. А пока там, наверху, бардак, то мы тут одной картошкой перебиваемся.

Гавриил надвинул кепку на глаза и хлопнул крепкой ладонью по рулю.

— Так мы сделаем. Вы по мостку пехом пройдите. И с той стороны мне отмашки давайте. А то, не приведи господь, колесо с доски сковырнется. Сможете?

— Ты руль, главное, удержи, Гавриил.

Дядька хмыкнул.

— Не боись. Все будет, как у молодого.

Корсаков толкнул плечом дверь.

Вышел и сразу же задохнулся от пьяного запаха разнотравья.

Постоял, разглядывая темные тучи, клубящиеся на горизонте. Солнечный свет, забродивший в них, и косые лезвия лучей, бьющие в землю, и глубокое синее небо, напомнил ему картины старых мастеров.

Корсаков, раскинув руки, чтобы удержать равновесие, пошел шаткой доске. Не удержался, и посмотрел вниз, где между коричневых илистых бревен журчала черная вода.

То ли порыв ветра налетел, то ли какой-то сбой случился в вестибулярном аппарате, но в голове у Корсакова качнулся тяжелый маятник, гулко ударив по вискам. Что-то щелкнуло в глазах, и, показалось, что все вокруг подернулось полупрозрачной дымкой. Контуры предметов размазались, а краски стали гуще, насыщеннее.

«Жигуленок» пополз по доскам, их ширины едва хватало для того, чтобы на них уместились шины, а толщина заставляла предательски замирать сердце. К тому же доски похрустывали и поскрипывали, принимая на себя тяжесть машины.

Корсаков добросовестно помахивал то левой, то правой рукой, но в душе осознавал, что дело не в его подсказках, а в мастерстве и интуиции водителя. А по большей части в том, смотрит ли на них в этот момент кто-то всесильный, спрятавшись за клубящимися облаками. Или давно махнул рукой.

Доски громко щелкнули и задрожали, когда задние колеса прокатились по ним последние сантиметры.

Водитель с облегчением газанул, подогнав машину к отступившему на обочину Корсакову.

Плюхнувшись на сиденье, Корсаков сразу же достал сигареты.

— После такой работы, — он трясущимися пальцами полез в пачку, — даже Минздрав рекомендует перекурить. Угощайтесь, Гавриил.

Дядька взял сигарету, покрутил в закургузлых пальцах, сунул в рот.

— Благодарствую, — хмуро произнес он.

Задумчиво покачал головой.

— Что-то не так? — спросил Корсаков.

— Гроза будет. — Гавриил поцарапал ногтем висок. — Как газировку в башку налили.

— И у меня тоже самое, — поддакнул Корсаков. — И что характерно, ни грамма второй день в рот не беру.

Гавриил цыкнул зубом и натужно улыбнулся.

— Резко тоже бросать нельзя. У нас один бросил, ага. Сразу — «белка». Вожжами вязать пришлось.

— Лихо.

— А то! Вон Горбачев все разом захотел. И что вышло? Чистая «белка»!

Гавриил со скрежетом переключил скорость.

— Как приедете, так сразу стакан примите. Коньяку, или чего вы там употребляете. — Он пыхнул сигаретой. — Я, к примеру, наливочки приму. Ох, теща моя наливку делает!

— Вкусная?

— Сам удивляюсь. — Гавриил кивнул. — Баба — ведьма ведьмой, а наливка у нее — первый сорт. И почему так?

— Бывает… До Ольгово далеко?

Машина как раз взобралась на пригорок. Слева шла реденькая посадка, справа раскинулось поле кукурузы, подпертое с тылу густой рощей.

— Проехали Ольгово. — Гавриил указал за рощу. Над деревьями золотом горел крестик. — Вон оно — имение. Счас кругаля дадим, и, считай, дома.