Дмитрий Колосов - Воин

— Обыкновенная шкура, а под ней — гиперборейская броня из распиленных на пластинки конских копыт. Львиный меч предохраняет от когтей зверей и рубящих ударов, а пластинки — от стрел и копий. Это очень хороший доспех! Легкий и прочный.

— Тебе поведал об этом дар прорицания? — осведомился Геракл.

— Нет. — Щека титана нервно дрогнула. — Просто когда-то я и сам был неплохим воином. Когда-то.

Прометей еще раз хлопнул героя по плечу и скрылся в своем доме. Возможно он сказал «прощай», но Геракл не расслышал.

Он возвращался вниз, топча выросшие за ночь маки, и думал о пророчестве Прометея. Отныне Зевс будет сторониться столь приглянувшейся ему Фетиды, надеясь обмануть судьбу. Но ведь нельзя обмануть судьбу или…

В голове вдруг мелькнуло — судьба подскажет Прометею, когда возвращаться. Судьба, которую пытается обвести вокруг пальца Зевс. Геракл усмехнулся и отбросил эту шальную мысль. Пусть по этому поводу болит голова у царя олимпийцев.

Вернувшись, он слово в слово передал Зевсу пророчество Прометея и тот немедленно отменил свидание, назначенное этой ночью синеокой Фетиде.

А через год кентавр Хирон случайно укололся отравленной стрелой, выпавшей из колчана Геракла.

А еще через год Зевс сошелся с фиванкой Семелой.

Фарс, именуемый жизнью, продолжался, а финал его знал лишь титан Прометей, затаившийся на вершине Кавказа и терпеливо ожидающий веления своей судьбы.

Знаменитая черная похлебка спартиатов была весьма несложна в приготовлении. Сварить ее мог любой миллирен [39] Миллирен, меллирен — в Спарте мальчик старшего возраста. . Вода, смешанная со свежей свиной кровью и уксусом, немного жирной свинины, горсть соли. Перед тем, как снять котел с огня, в варево кидали куски ячменного хлеба.

Изнеженные в еде соседи вздрагивали от одного упоминания об этом блюде, а спартиаты со скрытым самодовольством вспоминали превратившуюся в анекдот быль о том, как один из понтийских [40] Понтийский — причерноморский. царьков, возжелав закалиться телом и духом, подобно лаконцу, велел сварить себе черную похлебку. Повара не смогли выполнить этот приказ, так как не ведали секрета ее приготовления. Царек не постоял за расходами и выписал себе ресторатора-периэка [41] Периэки — полузависимая часть лаконского общества, сохранившая личную свободу, но не располагающая полноценными гражданскими правами. . Едва тот успел прибыть, как тут же получил заказ на черную похлебку. Периэк немало удивился этой странной просьбе, но исполнил ее. Рассчитывавший получить истинное наслаждение понтиец смог проглотить лишь одну ложку. Затем миска с похлебкой полетела в голову ожидавшего похвалы повара, а царь раз и навсегда потерял охоту к спартанскому образу жизни.

Столь же нелестного мнения были об этом блюде и афиняне, и фиванцы, не говоря уже о изнеженных мидянах. Однако спартиаты ели свою похлебку с удовольствием, которое посторонним казалось показным или, в лучшем случае, привычкой. Может быть, так оно и было, а скорее спартиатам приходилось нередко довольствоваться куда менее изысканным обедом.

У дверей в царский дом в этот день стоял Креофил. Еврит хорошо знал его. Некогда Креофил был иреном [42] Ирен — спартиат 10–30 лет. в агеле [43] Агела — подразделение мальчиков-спартиатов. , в которой состоял мальчик Еврит. Уже тогда они недолюбливали друг друга. Креофил завидовал силе своего подопечного. Сила эта была врожденной и Еврит, не утомляя себя изнурительными тренировками, побивал в состязании любого мальчика. Да что там мальчика — не каждый взрослый отважился бы вступить в борцовский поединок с подростком Евритом! Креофил был невысок и тщедушен. И от этого его неприязнь к Евриту лишь усиливалась. Правда, Креофил был храбрым и умелым воином. Недаром царь приглашал его на свои фидитии [44] Фидития — коллективная трапеза спартиатов. .

Еврит сдержанно поздоровался. Креофил не ответил на приветствие, а лишь косо посмотрел на юношу и пробормотал:

— За эту дверь не должно выйти ни одно слово.

Эта фраза была данью традиции. Еврит молча кивнул и вошел в дом. Спиной он почувствовал неприязненный взгляд, брошенный ему вслед. Прошло немало лет, но бывший наставник по-прежнему ненавидел Везунчика Еврита.

Везунчик… И впрямь — Везунчик. Недаром ему дали такую кличку. Еще не достиг брачного возраста, а уже успел отличиться в двух походах и стал другом самого царя Леонида. А уж о силе Еврита слагали легенды.