Дмитрий Колосов - Воин

Точно такая же стена, только несколько короче, двигалась со стороны Деметриных ворот. Это шли бессмертные Мардония. Путь их пролегал по равнине, заваленной бесчисленными грудами тел. Вид разлагающихся трупов и отвратительный запах вселяли в воинов ярость.

Словно бешеные коршуны взлетели они на непокорившуюся им накануне стену и замерли, пораженные представившимся их взорам зрелищем — холм, возвышающийся посреди ущелья, был сплошь залит алым.

В Восточном Крыму, неподалеку от древнего Пантикапея, есть грязевое озеро Чокрак — многометровая толща вязкой черной массы, покрытая белой, хрустящей при ходьбе коркой. Некогда, во времена, свидетелями которых являлись наши герои, здесь был морской залив. С течением веков его отделила от моря земляная перемычка и залив превратился сначала в некое подобие болотистого лимана, а затем — в грязевое озеро. В засушливое лето озеро совершенно высыхает и освободившаяся от воды соль ослепительно блестит на солнце. Чокрак окружен невысокими степными холмами, трава на которых под воздействием беспощадных лучей сохнет, окрашивая землю в безжизненный серый цвет. А рядом с озером, отделенный искусственной дамбой, находится крохотный живой водоем, наполненный рыбой и тиной. И если смотреть на это место с высоты птичьего полета, глазам предстает сказочный, совершенно неземной пейзаж — огромная, тускло блестящая под лучами солнца равнина в окружении мертвых пепельных холмов, и крохотный, ярко-зелено-синий, словно сказочный бриллиант, водоем, единственное живое посреди мертвого. Лишь здесь начинаешь ощущать невыносимую насыщенность живого цвета, выставленного на ослепительно-мертвом фоне.

Примерно так же — яркой, ослепительно-прекрасной, полной грозного алого блеска смотрелась небольшая фаланга спартиатов, изготовившаяся для последнего боя. Пылающая багрянцем шеренга на фоне плавящихся утренней дымкой скал. Их было уже не триста, а меньше, многие погибли в предыдущих схватках. Еще многие были ранены, но оставались в строю, надеясь обрести смерть в битве. Они одели парадные алые трибоны и до блеска вычистили помятые доспехи. Над блестящей бронзой шлемов волновались алые, черные и белые гребни, украшенные львами щиты бросали во врагов ослепительные зайчики. Сыны Лакедемона тщательно приготовились к тому, чтобы их смерть была прекрасной.

Здесь были те, кого знала вся Эллада, и те, кого ей предстояло узнать. В центре фаланги стоял облаченный в царские доспехи Еврит. Большинство спартиатов принимали его за царя и лишь немногие знали истину. По правую руку от Еврита стоял Креофил, по левую — отважный Диенек. Поодаль расположился Гилипп, которого оберегали с боков Алфей и Марон, сыновья Орифанта. На правом краю стояли два громадных воина в черном. Одним из них был прорицатель Мегистий, завернувшийся до самых пят в свой любимый плащ. Акарнанец был вооружен небольшим щитом-лезейоном и длинным, отдаленно похожим на махайру, мечом. Рядом с ним стоял могучий воин, закованный в диковинную, цвета воронова крыла, броню. В отличие от Мегистия он не имел щита и сжимал в правой руке громадный, тускло мерцающий меч. Подобных мечей не знала ни Эллада, ни Мидия. Это был меч из прошлого, явившийся из небытия, чтобы вершить будущее. Спартиаты поглядывали на меч и его владельца с затаенным уважением.

Но не одни лакедемоняне готовились встретить свой смертный час. Рядом с ними, лицом к морю стояли фиванцы. Но сколь разительно отличались они от спартиатов! Доспехи беотян были тусклы, дорогие плащи изодраны и испачканы грязью, в бегающих глазах были страх и неуверенность. Нет, им не хотелось умирать. Позади спартиатов, прикрывая их спины, стояли феспийцы, пятьсот отважных безумцев, неизвестно зачем избравших смертный жребий. Накануне Леонид потратил немало времени, уговаривая их уйти. Феспийцы ответили отказом и теперь стояли спина к спине со спартиатами.

Эллины недаром избрали для своего последнего боя именно этот холм, возвышающийся ровно посередине Фермопильского ущелья. Стена, верно послужившая им два дня, не была преградой для мидян, обошедших защитников Фермопил с тыла, но вполне могла стать ловушкой, и потому Леонид решил занять позицию на холме, развернувшись к врагу тремя фалангами. Теперь эллинам оставалось только ждать, наблюдая за тем, как ущелье заполняется вражескими воинами.

Опасаясь ловушки парсы медленно приблизились к холму и схватили его кольцом. Какое-то время они рассматривали смельчаков, затем Мардоний приказал атаковать. Бессмертные хлынули на холм тремя потоками. Сотни Гидарна атаковали феспийцев, отряды Гиперанфа — спартиатов, сам Мардоний наступал на фиванцев. Выставив вперед копья, бессмертные с криком бросились на неподвижно стоящих эллинов. Три блестящие волны накатывались на шеренги фаланг и тут же отхлынули прочь, оставив на выжженной траве десятки мертвых тел. Яростно закричав, так что скалы дрогнули от оглушительного эха, атаковали вновь. И вновь отступили, пятная землю трупами. Затем эллинские фаланги, повинуясь приказам своих командиров, стали медленно спускаться по склону, поражая врага стальной щетиной копий. Воины Демофила, яростные и веселые, гнали парсов Гидарна, спартиаты — воинство Мардония. Шагнули вперед и фиванцы…