Дмитрий Колосов - Воин

— Мой ответ на твой четвертый вопрос — МУХА!!!

И в тот же миг пришла тишина, умертвившая размеренное шарканье ног живых мертвецов. Лишь что-то негромко шептал Дорнум. Затем мертвецы все как один покачнулись и рухнули на пол.

Киммериец поперхнулся и воззрился на Скилла, безмолвно вопрошая: что произошло?

А произошло то, что в оазисе посреди Говорящей пустыни застыл камнем Сфинкс, а похищенные им души нашли успокоение. И все!

Весь день звенели мечи. Весь день кричали умирающие. К вечеру битва закончилась, и потрепанное мидийское войско вернулось в свой стан. Таллия с затаенной усмешкой наблюдала за понуро бредущими бессмертными. Три дня назад они взирали на окружающих, гордо вздернув горбатые носы. Вчера в них уже поселился страх и они выглядели не столь бодро как обычно. После сегодняшнего боя они походили на побитых собак. У ставя глаза себе под ноги, воины исчезали в шатрах, сотники бросали на траву окровавленные бичи и без сил падали рядом. Прошел к себе Мардоний, хмуро взглянувший на Таллию. Вскоре показался Артабан, вышедший из-за золоченых стен царских покоев. Сановник выглядел не лучше остальных. Подойдя к девушке, он поцеловал ее, обдав вкусным запахом крови и острого пота, и вошел в шатер. Таллия тут же кликнула слуг. Они освободили Артабана от тяжелого доспеха, омыли его тело душистой водой, вытерли мягкими полотенцами, умаслили. Лишь после этого его облекли в теплый парчовый халат.

— Жрать! — хрипло приказал хазарапат, мертвой хваткой вцепляясь в поданный ему бокал вина.

Он утолял жажду, а Таллия сидела напротив, терпеливо дожидаясь, когда он заговорит. Однако Артабан молчал до тех пор, пока слуги не накрыли на стол. Велев им убираться, вельможа сел на пушистый ковер, взял рукою кусок мяса и вымолвил:

— Они дрались словно бешеные львы!

После этого Артабан впился зубами в телятину и принялся рвать ее крупными кусками — так ест сильно изголодавшийся мужчина. Он ел мясо, потом сладкие пшеничные лепешки, виноград и груши, пил бокалами вино. Таллия ограничилась куском ячменного хлеба и грушей. Плод уже переспел и был приторен. Как ни слизывала девушка с губ сладкий сок, ее подбородок все равно оказался липким. Тогда она омыла его вином и промокнула краем шелковой туники. Артабан, следивший за ее действиями, усмехнулся.

— Вот так! Принес жертву Зевсу. Быть может, он нам поможет.

Таллия ответила изящной, ничего не значащей улыбкой.

— Воин создал невероятных бойцов, — откидываясь на шелковые подушки, произнес Артабан. — Не представляю, как из сырого человеческого материала можно сотворить таких воинов. Они бьются словно одержимые, ломают копья руками, подставляют грудь под удары мечей. Это не люди, а демоны в человеческом обличье!

— Воин сам дает им пример, как следует драться.

Артабан сокрушенно покачал головой.

— Еще два таких боя, и мне пришлось бы повернуть войско обратно.

— Пришлось бы? — спросила Таллия.

— Да. К счастью, нашелся предатель, который проведет наших воинов через гору. Пять тысяч бессмертных во главе с Гидарном. Они ударят эллинам в тыл, и те окажутся меж двух огней. Тогда Воину не выстоять.

— Он знает об этом?

— Скорей всего — да.

— В таком случае он успеет отступить.

Артабан сделал глоток вина и усмехнулся.

— Думаю, нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Закон запрещает спартиатам отступать. Думаю, воин и его триста останутся на месте и примут последний бой.

— Ты считаешь его безумцем?

— Вовсе нет. — Вельможа рассеянно покатал ладонью опрокинувшийся от неосторожного толчка бокал, наблюдая за тем как рубиновая жидкость исчезает в ворсистой поверхности ковра. — Это своеобразный кодекс чести. Они умрут, но не отступят. Если они надумают покинуть поле битвы, матери и дети проклянут их.

Таллия вздрогнула, словно на ее нежную кожу брызнули холодной водой.

— Но это страшно!

— Конечно. С другой стороны это прекрасно. Это — смерть, о которой мечтает мой лев.

— Глупо, — твердо произнесла Таллия. — Я еще могу понять, если б их смерть влекла победу.

— Они рассчитывают победить.

Девушка скривила изящные губки.

— Как?

— Умерев. Героическая смерть вселяет мужество в живых. Триста умрут, те, кто придут за ними, победят.

— Так будет?

— Да.

— Зачем же ты тогда здесь?

Артабан пожал плечами.

— Говоря откровенно — не знаю.

Таллия бросила в рот виноградинку и сочно раздавила ее губами. Внимательно посмотрев в глаза вельможе, она спросила: