Дмитрий Колосов - Воин

Но еще пуще будет смеяться она, когда его возведут в цепях на торговый помост и ушлый работорговец назначит цену за бывшего беотарха Леонтиада. Вряд ли эта цена будет слишком высокой.

Нет, лучше смерть.

Из темноты донесся звук шагов. Это покидали ущелье локры, коринфяне и аркадяне. Леонид отпустил их, велев возвращаться домой. Лежащие вокруг беотарха фиванцы привстали и смотрели в сторону уходящих. И, верно, в глазах потомков Кадма были злоба и ненависть. Леонтиад не видел их глаз.

Елена… Как же он любил ее! Страдая и мучаясь. Как ревновал даже к самому уродливому скотнику, старательно, однако, изображая при этом высокомерное равнодушие. Ревновал даже к цветку или заморенному цыпленку, которых она осчастливила ласковым взглядом. Как втайне вздрагивал, уловив шелест пушистых ресниц, готовых распахнуться и захватить беотарха в серую, солнечную бездну бесконечно-ласковых глаз. В такие мгновения Леонтиад поспешно отворачивался или бросал своей наложнице абсолютно ненужную, пустую фразу. А по ночам, страдая от невысказанной нежности, ломал в объятиях хрупкое тело. Наверно она в душе считала его диким зверем. Он же был покорным, влюбленным до безумия псом, готовым лизать ноги своей госпожи. Быть может, она все же уронит слезинку, когда ей принесут весть о гибели хозяина, и беззвучно прошепчет слова прощения дрогнувшими губами.

Леонтиад вдруг расчувствовался. Пришлось несколько раз мигнуть, а затем быстро провести ладонью по лицу, дабы утереть выступившие слезы. Да, он непременно умрет. Чтобы не выглядеть в ее глазах трусом. Ведь она не сможет любить труса. И спартиаты вынесут его на алых плащах с поля боя, а божественный вестник Меркурий доставит в горный домик лоскут хитона, смоченный смертельной кровью.

Беотарх тихо фыркнул, поймав себя на том, что размечтался, словно восторженный мальчишка. Все будет проще. Завтра его истыкают стрелами, но перед этим он постарается прихватить с собой в Тартар пару-тройку горбоносых собак, подобных тем, что были убиты по его тайному приказу на дороге в Аулиду. Завтра…

Размышления беотарха прервал неслышно подошедший спартиат, сообщивший, что царь Леонид просит предводителя фиванцев пожаловать в его палатку. Спарт поднялся и отправился вслед за посланцем. От Леонида он услышал то, о чем уже знал. Спартанский царь приказывал фиванцам остаться в ущелье вместе со спартиатами и добровольно вызвавшимися на смерть феспийцами. Реакция беотарха была на удивление спокойной.

— Мы умрем вместе с вами на рассвете!

Царь одарил Леонтиада испытующим взглядом, загадочно усмехнулся и подал чашу вина.

Беотарх пил это вино и думал, что смерть в сущности прекрасна.

Вино в темноте багровело, словно спекшаяся кровь.

Шепот спящего лагеря. Он загадочен и многообразен. В нем дыхание ночи и тихое фырканье устало сомкнувших глаза лошадей, сопение верблюдов и стон предчувствующих грядущую смерть под ножом мясника быков. И еще это громкий храп измаявшихся за день воинов, стоны раненых и сладострастные вскрики вельмож, наслаждающихся ласками наложниц. Это негромкая поступь стражи, бряцающей влажным оружием. Это шелест прохладного ветра, мерный гул моря и доносящийся извне треск цикад. И холодное молчание смерти, молчание, что громче раскатов бури. Таков шепот спящего лагеря…

Мардоний проснулся от неясного шороха. В ожидании предстоящей схватки он спал чутко, словно нервная газель. Едва чья-то рука коснулась полога шатра, как вельможа немедленно открыл глаза.

— Кто здесь? — негромко спросил он, освобождая от ножен лежащий под головой кинжал. — Отвечай, иначе я кликну стражу.

— Не шуми, вельможа, — послышался едва слышный шепот. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Кто ты?

— Я Отшем, карандинский вор.

— А-а-а… — протянул Мардоний, вспоминая хищную физиономию Отшема, в свое время нанятого им, чтобы убить Артабана. Сановник с облегчением выдохнул и расслабил мышцы. В последние дни его мучили ужасные видения собственной смерти. Она приходила не в бою, с мечом в руке — подобную смерть Мардоний счел бы прекрасной, — она была в облике Артабана, вонзающего в вельможное горло извлеченное из посоха жало стилета. Тонкая узкая полоска стали разрывала артерии, извергая из них фонтан яркой крови. В такие мгновения Мардоний был готов кричать от ужаса. — Что тебе нужно?

— Поговорить, — прошептал Отшем.

— Ты без оружия? — с подозрением спросил вельможа.