Дмитрий Колосов - Воин

— Так ведь только глазами, — насмешливо протянул Леонид. Афродита взглянула на него и фыркнула.

— Конечно, тебе легко об этом рассуждать. Ведь они лезут не к тебе.

— Их отпугивает мой меч. — Афродита ответила на это невольно вышедшее двусмысленным замечание смехом — звонким и легким, как она сама. Леонид понял, о чем она подумала и сказал ту же фразу, что услышал от нее несколько мгновений назад. — Ты неисправима.

— Извини. — Она вновь наполнила воздух серебристыми веселыми колокольчиками. — Кстати, мы уже пришли.

— Здесь? — удивленно спросил Леонид, осматриваясь.

Они стояли на ровной зеленой лужайке всего в стадии от каменной скорлупы мантинейских стен.

— Да. А что, это место тебе не нравится?

Спартиат пожал могучими плечами.

— В общем местечко ничего, если не обращать внимания на то, что отсюда открывается великолепный вид на городскую стену.

— Однако прежде ты не был столь стеснительным.

— Я думал прежде всего о тебе, но если богиню это мало волнует, — Леонид снял плащ и расстелил его на траве. — Прошу!

— Ты забываешь о том, что я богиня любви, а кроме того, я не собираюсь поступать с каждым увидевшим мое тело как Афина с Тиресием. [112] Тиресий — мифический слепой прорицатель из Фив. Единственный человек, которому по воле судьбы довелось быть и мужчиной и женщиной. Призванный разрешить спор Зевса и Геры, кому любовь приносит больше наслаждения — женщине или мужчине, Тиресий ответил, что на долю мужчины приходится лишь одна десятая того наслаждения, что испытывает женщина. За это разгневанная Гера ослепила его, а Зевс наделил даром прорицателя. Согласно другому мифу, Тиресий случайно увидел купающуюся Афину, за что был ослеплен ею.

— Мне говорили, что слепота Тиресия связана совсем с другой историей, — с невинным видом заметил спартиат.

— Это уж слишком, верить в подобные нелепые байки! — выдохнула Афродита. — Тебе не кажется, что будь в этой истории хоть доля правды, я умерла бы от наслаждения?

— Ты принижаешь меня в собственных глазах! — придав лицу оскорбленное выражение, шутливо воскликнул спартиат.

— Напротив, — ответила богиня и поспешила закончить эту затянувшуюся дискуссию. Нежные, покрытые золотистым загаром руки обняли шею возлюбленного, влажноватые губы скользнули по щеке, нашли рот. Как уже бывало не раз, время вдруг замедлило свой бег, а потом и вообще перестало существовать. Устал и медленно опустился в камыши ветер, замерли на месте редкие облака, забылись во сне цветы и деревья. Лишь солнце по-прежнему посылало свои жаркие поцелуи, обволакивавшие кожу знойной пленкой.

В мире существуют лишь две вещи, способных изменить бег времени — ярость и любовная страсть. Когда эти чувства переполняют душу, время умирает, чтобы возродиться вновь уже в другой точке. Эти мгновения и есть потерянное время, о котором столь часто сожалеют моралисты. Эти и никакие другие. Но разве не стоит сладкая ярость нескольких бренных мгновений вечности; ведь она зажигает тлеющее сердце. И разве не стоит этого любовь, останавливающая время сразу для двоих.

Чувство, возникшее между богиней и героем, носило в себе черты и ярости и любви. Это была яростная любовь, которая случается всего раз в жизни, хотя возлюбленные думали иначе. Афо считала это увлечением. Серьезным увлечением, стоявшим много выше, чем обыкновенная интрижка, но все же увлечением. Леонид же полагал, что нашел женщину, которая наскучит ему не столь быстро, как остальные.

Она ошибалась, и уже было близко время, когда она должна будет понять свою ошибку. Ошибался и он, ибо повстречал не просто прекрасную женщину, он повстречал саму любовь. Любовь, в телесном облике сошедшую с олимпийских круч. Женщину, в которой воплотилась эманация любви. Не было в мире губ более сладких, чем эти, не было рук более нежных и ласковых, не было бедер столь сладострастных. И не могло быть глаз столь глубоких. Трепет охватывал душу, когда она постигала глубину этих аквамариновых глаз, затягивавших жертву в свои сети и не отпускавших уже никогда. И Леонид смотрел в эти глаза, мечтая лишь о том, чтобы вновь повторилось любовное безумие. В эти мгновения он осознавал, что действительно существует любовь, ради которой можно пожертвовать всем, за исключением лишь одного — чести. И он купался в волнах этой любви.

Афо испытывала похожее чувство. Впервые она встретила мужчину под стать своей красоте — сильного и уверенного в своей силе. То был мужчина, способный защитить от всех опасностей. Не просто заслонить грудью от вражеских стрел — подобных немало. Да и много ли для этого требуется, подставить грудь под стрелы. Чуть-чуть отваги, чуть больше благородства и перехлестывающее через край отчаяние, которое многими принимается за отчаянную храбрость. Царь Спарты или кто он был на самом деле — Афо так и не смогла допытаться об этом — не просто защищал, жертвуя собой. Он защищал, но так, чтобы остаться в живых и поразить своего врага, а чрез мгновенье встретить нового. Это был воин, чье предназначенье лишь в одном — быть воином. Именно на таких людях держится мир.