Повторимся, человек также считал себя философом, но орел знал, что тот кривит душой. Может быть, и не подозревая о том, что кривит. Ибо философ должен чураться людской суеты, а человек лез в нее всеми фибрами души. Философ — беспристрастен, а человек был яростен. Он был скорее воин, чем философ. Орел любил воина, лев любил философа. Оба они любили человека.
Убеленная сединой голова появилась на уровне площадки.
— Привет, Заратустра, — керлькнул орел и выказывая свою радость хлопнул могучими крыльями. Лев широко улыбнулся. Лицо мага осталось бесстрастной маской. У него было неважное настроение. И орел, и лев почувствовали это. Они скрылись в глубине пещеры, чтобы не раздражать своего друга.
Заратустра разжег небольшой костерок и повесил над ним одного из пойманных орлом зайцев, предварительно ободрав с него шкуру и нанизав на вертел. Благословленный Ахурамаздой огонь испек мясо в считанные мгновения. Маг оторвал заячью лапку и вкусно хрустнул косточкой. Вопреки его ожиданиям этот звук не привлек внимания друзей. Тогда он крикнул вглубь пещеры:
— Орел, иди ко мне! И ты тоже, волосатый бездельник!
Друзья незамедлительно откликнулись на приглашение. Орел устроился по левую руку от мага, лев лег справа. Старательно заработали клюв и пасть.
— Хорошая была охота! — Маг погладил орла по лысеющей голове. Птица издала счастливый клекот. — А у меня сегодня сплошные неудачи. Этот пресыщенный парсийский царек думает лишь о сладком. Женщина и кипрское вино — вот предел его вожделений. Он даже не мечтает о запахе сырого мяса.
— Чудак! — пробормотал, проталкивая в глотку кусок сырого мяса, лев.
— Нет, чудачеством это не назовешь. Он потерял вкус к жизни. Когда человека манит лишь наслаждение, он обречен. Его не прельщает игра ума, кровавый бой или лихая погоня за ускользающим ветром. Он грезит лишь о мягкой постели, о женщине, чьи губы пахнут покорностью и сладким лотосом, о пресной водичке из дворцового фонтана. Кровь, пот, железо — лишь слова для него. Он не испытал их воочию. Именно при таких правителях обращаются в тлен царства.
— Он подобен червяку, забившемуся в глубокую нору, — заметил, прерывая трапезу, орел.
Рык льва был похож на человеческий смех.
— Заратустра уже говорил это.
Орел не обиделся. Он знал, что у него не очень глубокий ум, зато сильные крылья и острые когти. Поэтому он сказал:
— Пусть мои когти будут подобны уму Заратустры.
Маг усмехнулся и вновь погладил его голову, рождая во льве нездоровую зависть.
— Орлу бы занять престол. И не потребовалось бы никакого Заратустры, чтобы двинуть медночешуйчатые легионы на север, запад и восток.
— Я без тебя — ничто, — заметил орел.
— Как и я без вас, друзья мои.
Заратустра обратил внимание на то, что лев лежит обиженный и погладил его гриву. Лев улыбнулся.
— Я принес этому червяку на блюдечке силу, власть, волю, а он променял их на кисейные юбки. О Космос, как можешь ты выносить человека, отвергающего силу ради женских бедер, а власть — ради сонного существования! И ладно, если бы это было спокойствие философа, ведь неизбежно грядет тот день, когда философ породит гневную бурю, но ведь то спокойствие жирной бабы в бархатных штанах, которую природа по ошибке наградила мужскими признаками. И был там еще один. Он весьма мудр. Даже я не откажу ему в мудрости. Но он боится войны и жаждет мира, не понимая, что любой мир есть лишь средство к новой войне. Так показалось мне.
— Ты говоришь о сановнике, что правит империей? — спросил лев.
— О нем.
— Тогда ты ошибаешься. Готов дать вырвать себе все клыки, он не боится войны. Он боится ее итогов. Ведь он мыслит логично, — лев вымолвил последнее слово сладко, с урчанием. Что последует сразу вслед за окончанием войны, победоносной войны? Держава непременно окрепнет. При условии, что во главе ее будет разумный правитель. Он урежет права сатрапов, покарает мятежников, уменьшит налоги и унифицирует религиозные культуры. Ведь нет распрей более страшных, чем те, что разгораются между приверженцами разных идолов. Он сделает это постепенно, не оскорбляя примитивной веры народов. Империя, сплоченная властью умного правителя и единой религией, непобедима. Непобедима до тех пор, пока ее не развалит пресыщение и роскошь. А умный правитель не допустит пресыщения. Из тебя бы вышел неплохой царь, Заратустра.
Маг усмехнулся и отдал остатки своего зайца льву.
— А из тебя самый лучший в мире советник, лев.
Читать дальше