Дмитрий Колосов - Кутгар

— Какой идиот! Ну чего еще можно ожидать от примитивного кислородного существа!

Клон, подыгрывая ему, долго мялся, словно не зная, как поступить. Наконец я решил, что представление затягивается.

— Надевай, — сказал я.

Клон послушно исполнил то, что ему велели.

В воздушной смеси оказалось слишком много кислорода. Клон сделал всего несколько глотков, а я уже почувствовал, что он пьянеет. Опасаясь лишиться связи с двойником, я велел Люнхирефу взять под свой контроль сознание клона. Демон так и поступил, позволив человеку предаваться радости. Тем временем офицер оставил пленника и подошел ко мне.

— Ты подлец! — сообщил он с восхитительной непосредственностью. Как и прочие, офицер ненавидел удачливого сержанта, но делал это снисходительно. — Капитан желает видеть тебя. Ты лично доставишь ему пленника.

— Слушаюсь. — Я постарался казаться кротким. — Прошу господина офицера помочь мне сопровождать этого монстра. Он очень опасен. Нужен храбрый мерзавец, чтоб удержать его в покорности.

Моя сомнительная лесть пришлась офицеру по вкусу. Он сделал характерный жест рукой, означавший согласие.

— Да, ты прав. Тебе без меня не справиться. Я пойду первым, а ты будешь охранять врага сзади.

Подобный расклад как нельзя устраивал меня. Хотя я представлял примерное устройство корабля, но все же он был слишком велик. Я мог случайно заблудиться и тем самым вызвать подозрение. А кроме того, спесивый болван-тумаит в случае чего должен был стать неплохим прикрытием.

Офицер двинулся первым, клон и я последовали за ним в черное чрево шлюза. Двухстворчатая перегородка, каждая из половинок которой напоминала острозубый частокол, сомкнулась за моей спиной. Внутренний слух уловил негромкое шипение. Из раструбов, расположенных под потолком и у пола, ворвались белесые облака хлористой смеси. Они походили на пар и были обжигающе холодны. Влага, неровными подтеками осевшая на стенах, мгновенно замерзла и превратилась в синеватую изморось. Клон принялся машинальными движениями растирать стынущие руки. Даже лишенный собственного сознания, он инстинктивно ощущал холод. Ему было очень холодно.

Белесое облако становилось все гуще, а потом почти мгновенно исчезло. Вся влага, захваченная из атмосферы Кутгара, осела на стенах. Это означало, что кислород полностью вытеснен из шлюзовой камеры. Точно так посчитали детекторы, блокирующие вход. Один за другим распахнулись два ряда дверей, миновав которые мы очутились на небольшой площадке. Отсюда вели четыре тоннеля, охраняемые вооруженными часовыми. Офицер выбрал второй справа. Часовой отдал нам честь, шлепнув рукой по стене, когда мы проходили мимо.

А затем началось путешествие, как две капли воды похожее на то, что мне приходилось совершить через сознание пленного тумаита. Мы шли по длинному переходу. Он был удивительно неправилен и походил на кишку гигантского животного. Переход извивался, то сужаясь, то расширяясь, потолок взмывал над полом, а затем прижимался к нему, заставляя нас нагибаться. Здесь царствовала абсолютная темнота. Тумаиты были равнодушны к свету, я мог ориентироваться в любой среде. Клону пришлось бы несладко, но, к счастью, вселившийся в него демон обладал абсолютным осязанием.

Постепенно переход становился шире, но форма его продолжила оставаться столь же хаотичной Мы шли мимо жилых отсеков, откуда выглядывали любопытствующие астронавты. Они улыбались нам, но в этих улыбках чувствовалась жгучая ненависть. Пожалуй, меньшая часть ее была адресована пленному. Он был враг, но поверженный, а значит — мертвый. В чем живой может завидовать мертвому? Куда более была ощутимой ненависть по отношению ко мне, и совсем уж огромная предназначалась офицеру. Но он то ли воспринимал эту ненависть как должное, то ли не чувствовал ее. Так или иначе, но офицер оставался совершенно спокоен.

Мужские боксы сменились помещениями для женщин и детей. Я не ожидал, что отношение к моей персоне изменится, но к изумлению обнаружил, что здесь аура ненависти стала еще более густой. Особенно сильно умели ненавидеть дети — коротконогие уродцы в желтеньких комбинезончиках. Они были готовы ненавидеть даже за то, что я прожил свою жизнь.

Наконец переход оборвался. Мы стояли у светящегося колодца, как называли тумаиты подъемник для перемещения на другой уровень. Это была круглая платформа, по краям которой горела цепочка тускло-желтых огоньков, представлявшихся весьма яркими для зрения тумаитов. Огоньки призывали быть осторожным.