Дмитрий Колосов - Остров

— Он наконец-то догадался?

— Да.

— А если я не захочу помочь тебе?

— Ты ничего не выиграешь.

— Главное — не проиграть.

— Не играй словами! — нервно прикрикнула Леда.

— Ого, ты показываешь характер! Хотя, судя по ситуации, диктовать условия надлежит мне. Хорошо, что ты хочешь?

— Убей Русия!

— Не пойдет. Он представляет для меня определенный интерес.

Леда на мгновение задумалась, принимая решение, затем попросила:

— Тогда забери меня отсюда.

— Тоже не подходит. Ты не представляешь для меня никакой ценности.

— Черная дрянь!

Зрентшианец лишь усмехнулся.

— Ну прости! — заторопилась Леда. — Возьми меня отсюда!

— Я же сказал: нет!

— Пожалуйста! Что тебе стоит? Ты должен мне помочь!

— Ты мне надоела, — сказал Черный Человек и снял маску. Огромный огненный столб, рожденный Космосом, смял Леду, вышвыривая ее в коридор, навстречу ошеломленному Русию. Несколько мгновений было видно, как беззвучно разевается ее рот, затем поток холодного пламени полностью поглотил девушку. Черный Человек надел маску. Огонь бесследно исчез. Не веря своим глазам, Русий коснулся пола рукой. Пол был холоден.

Черный Человек спросил, искушая:

— Не передумал?

— Нет, — твердо сказал Русий. — Я умру вместе со всеми.

— Глупец. Мы могли бы много сделать, будь вместе.

И он исчез. На этот раз даже не попрощавшись. И не оставив кольца. Его ждали неотложные дела где-то в созвездии Весов.

Он вновь мчался меж звезд. Вечно огненных. Вечно холодных. Ведь в этом их парадокс.

— Кеельсее вызывает Изиду и Гиптия. Кеельсее вызывает Изиду…

Номарх Кемта сидел за радиопультом и пытался связаться с находящимися в Куне атлантами.

— Кеельсее вызывает…

— Что тебе? — спросил динамик голосом Изиды. Недовольным голосом.

— Ты жива! — обрадовался Кеельсее.

— А что со мной может случиться?

— А Гиптий? — вместо ответа спросил номарх.

— Он в подземелье Сета. Только что подал нейтросигнал. Я слежу за ним по маяку, а ты отвлекаешь меня.

— Отвлекаю? — хотел разозлиться Кеельсее, но тут же понизил тон. — Мне надо с тобой поговорить.

Его отношения с Изидой были довольно странными. Они мало разговаривали между собой, отделываясь чаще общими фразами. Обходился с ней Кеельсее куда строже, чем с Гиптием или даже Давром. Казалось, она ничего не значила для номарха и как женщина, он отпускал фривольные замечания о своих наложницах, ничуть не стесняясь ее присутствия.

Трудно поверить, но Кеельсее был влюблен в Изиду. По уши влюблен. Что влекло его к этой невысокой, смуглой, слишком похожей на землянку, девушке? Зов крови? Вряд ли, Кеельсее был слишком прагматичен, чтобы верить в подобные романтические бредни. Ее красота? Но все наложницы номарха были весьма привлекательны. И куда моложе. Порой номарху приходило в голову, что у них просто общая больная психология, общая тоска по прежнему дому. Он гнал эту мысль, ведь никакая тоска не могла умерить его ненависти к Гумию, неприязни ко многим другим, но она возвращалась снова и снова. И сейчас в ожидании событий, должных перевернуть мир и его собственную жизнь, Кеельсее вдруг понял, что Изида не должна умереть, он не может дать ей умереть. И он сел к пульту связи.

— …надо поговорить.

— Говори, — легко разрешила она, и номарх представил энергичное движение изящной головы, отбрасывающей прядь непокорных волос.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Кеельсее самому себе.

— Начни с самого трудного.

— Ты думаешь?

— Конечно.

Кеельсее собрался с духом и сказал:

— Атлантида больше не существует. — Динамик молчал. — Ты слышишь меня?!

— Объясни, — после некоторой паузы предложила Изида.

— Я только что разговаривал с Командором. Город Солнца горит. Толпы восставших низших, пиратов и кемтян уже ворвались во Дворец.

— Пираты? Кемтяне?

— Да. Я сговорился с пиратами, и наш объединенный флот напал на Атлантиду. Она продержалась лишь три дня.

— Но зачем? Зачем ты это сделал?

Если б он знал: зачем? Конечно, умом он мог объяснить, что где-то в глубине души мог иметь мотивы к подобному поступку. Мотивами этими могли быть стремление к власти, желание скинуть надоедливую опеку Командора и строить свой мир. Мир, каким видит его он, великий фараон Кемта! Но была здесь какая-то слабинка. Опыт подсказывал ему, что не столь сладка власть, как путь к этой власти. А путь этот он уже прошел. Значит, его поступками двигало нечто иное, чего он не мог понять раньше, но о чем знал сегодня. И Кеельсее ответил честно, как думал: