Эйв Дэвидсон - Сын Неба

"Бог очень терпелив", - частенько говаривал старый учитель Марко, отец Павел.

Троим Поло также предстояло проявить терпение. Возможно, если загадочная миссия венецианцев завершится успехом, Хубилай по-царски вознаградит их золотым пропуском и дозволением отбыть домой, в Венецию. Или если, к примеру, выяснится, что эта Спящая Красавица - кем бы она ни оказалась - секретом бессмертия не обладает. Что она, скажем, просто лентяйка и никакая на самом деле не красавица... Тогда Марко смог бы убедить великого хана, что ему самое время обратиться за советом к римскому папе с его доктриной вечной жизни. Да, эта авантюра все-таки давала кое-какие надежды...

- Слушаю и повинуюсь, мой господин, - с низким поклоном произнес мессир Марко Поло.

И вот они попали сюда - одному Богу ведомо куда именно, - сюда, где таится страшная угроза. И где медленно и неотвратимо надвигается смерть.

6

Кунь: Истощение.

Воды тонут под сухим озером.

В движении - раскаяние.

Когда валун двинулся, мессир Никколо Поло снова зашептал воззвание к Святой Деве Марии и попытался вжаться еще дальше в щель меж испещренными черными прожилками обломками скалы. И тут произошли два вроде бы незначительных события. Во-первых, под коленом у Никколо щелкнула какая-то щепка, занесенная сюда, скорее всего, давно ушедшими в землю водами редкого дождя. А во-вторых, что-то больно впилось ему в бедро. Никколо тут же сообразил, что это крупный, странной формы кристалл, который он уже многие годы у себя хранил. (Ни один мало-мальски опытный торговец драгоценностями не верил, что кристалл этот представляет собой окаменевший лед, - но никто и не мешал верить в это возможному покупателю.)

Поразительная форма кристалла сама по себе представляла интерес, и Никколо решил хранить его в качестве амулета. И, как выяснилось, некоторыми странными свойствами тот и впрямь обладал.

После еще одного броска гигантского черно-белого барса валун опять двинулся. А потом со скрипом встал на прежнее место. Почти на прежнее место. На какую-то долю дюйма от прежнего места. Будь у Никколо желание, он мог бы прикинуть, сколько времени уйдет на то, чтобы валун упал. Но не было у него такого желания. Вместо этого ему очень хотелось - пока шлепанье громадных лап зверя указывало на то, что людоед по-прежнему ходит вокруг да около и собирается предпринять новую атаку, - отчаянно хотелось ему немного передвинуть в сторону впившийся в бедро кристалл. А заодно отправить куда-нибудь в сторону неба еще несколько воззваний к Святой Деве Марии.

Не отважившись двинуться дальше, чтобы убрать из-под бедра кристалл, Никколо - скрюченный, сдавленный со всех сторон - сунул руку за пазуху стеганого халата и ухватился за карман со странной формы камнем. Отчаянный рывок - и кристалл перестал больно давить ему в бедро. Сначала Никколо просто держал его в руке, снова и снова дивясь странному виду "окаменевшего льда". А потом - осторожно-осторожно - поднес кристалл к единственному лучику солнечного света, что недавно прорвался сквозь щель в обломках скалы. Лучик прошел насквозь. Нет, не просто насквозь - казалось, он закружился внутри кристалла, смешиваясь с клубящимися там облаками, чтобы снова появиться снаружи, но уже под другим углом.

И этот вышедший под углом солнечный луч (неведомо как утолщенный и усиленный) Никколо обратил на оторванные гигантским барсом клочки стеганого халата. С трудом, но ему это удалось. Хотя рука сильно дрожала.

Не отрывая лица от земли, мессир Маффео Поло лежал и слушал, как грифон увлеченно пожирает свежее мясо, только что бывшее человеком. Он пытался припомнить хоть какую-нибудь молитву, но в голову лезла только родная Венеция. Как солоноватые воды Словенского канала лениво плескались под окнами его спальни, еще когда он был зеленым юнцом, - и как те же солоноватые волны плескались в его снах. И как холодно поблескивали золотые мозаики четырех святых покровителей в тенистой арке громадной базилики ди Сан-Марко жарким летним деньком. Поблескивали и слепили глаза своим мутноватым сиянием. А пиршества... ах, эти несравненные пиршества...

Как требовал обычай, прежде дожа в главный пиршественный зал мраморного Герцогского дворца входил отряд одетых в алое волынщиков из Абруцц. Слухи по поводу сего ритуала ходили самые противоречивые. То ли Венеция раз приняла его, покорив однажды Абруццы. То ли Абруццы его добились, покорив однажды Венецию. "Хроники" и об одном и о другом умалчивали, так что каждый мог судить, как ему нравится...