Роберт Шекли - Игра агента X

Пароходик подвалил к причалу. Я протиснулся сквозь людскую стену, вышел на дебаркадер и пошел, не оглядываясь, вперед.

Моя левая нога стала как-то плохо сгибаться, сквозь шнурки ботинок проступали капли крови. Солнце уже зашло, но улицу ещё заливал какой-то волшебный золотой свет, от которого лица прохожих казались неверными желтыми пятнами. Венеция снова стала шутить свои любимые шутки, но я был слишком издерган, чтобы оценить их по достоинству.

Тут я поскользнулся на влажных плитах мостовой. Левая нога подвернулась, и я стал падать. Меня подхватила и удержала на ногах чья-то очень сильная рука.

Мужчина, поддержавший меня, был достаточно высок, крепкого телосложения. Выражение его лица было одновременно и дружелюбным, и жестким. На нем был легкий серый пиджак прекрасного покроя, воротник тонкой шелковой рубашки был небрежно завязан серо-голубым шейным платком, под цвет его глаз. На левой руке бугрились массивные спортивные часы фирмы «Ролекс», их черный циферблат и светящиеся стрелки напоминали какого-то тропического паука.

— Все в порядке? — спросил он с приятным английским выговором.

— Просто голова закружилась, — ответил я. — Спасибо, что не дали мне упасть. — И я попробовал высвободить свою руку.

— Не стоит благодарности, — сказал он и отпустил меня. При этом его пиджак распахнулся, и я заметил под его левой рукой револьвер «Беретта» тридцать второго калибра с плоской рукояткой; он лежал в обычной кожаной наплечной кобуре.

— Вы, кажется, повредили ногу, — заметил он.

— Да, я поскользнулся на дебаркадере, когда сходил с парома.

Незнакомец кивнул, бросив взгляд на мои истерзанные брюки и пиджак.

— Да, здесь, в Венеции, нужно очень осторожно выходить с паромов, задумчиво сказал он, — ведь дебаркадеры здесь остры, как лезвие бритвы.

Я пожал плечами. Незнакомец улыбнулся:

— Вы проводите здесь свой отпуск? — поинтересовался он.

— Нечто в этом роде. Сейчас вот пытаюсь разыскать дом одного моего приятеля. Что-то я совсем заблудился в этих улочках.

— Что же, — сказал он, — этот район я знаю хорошо. Давайте я вам помогу.

В моей голове застучали тревожные молоточки. Я их проигнорировал, потому что в последнее время я вообще перестал прислушиваться к своему внутреннему голосу. Мне пришлось признать, что за мной постоянно велась слежка и, по всей видимости, в самом скором времени последует ещё одна попытка покушения на мою жизнь. Если этот полный самообладания незнакомец один из моих преследователей, то ему уже представилась прекрасная возможность покончить со мной. А если я неправ, то его присутствие заставит Форстера призадуматься и, вполне возможно, изменить свои планы. Я решил, что присутствие этого человека никоим образом не могло мне повредить.

— Я ищу улицу Сан Лаццаро, — сообщил я.

— А-а, я, кажется, знаю, где она может быть, — сказал он. — Погодите минутку. — Он наморщил лоб, собираясь с мыслями. — Ну, конечно. Это сразу же за Пьяцетта дей Леончини, в районе Моло. Туда можно пройти через площадь Святого Марка, но я знаю путь покороче: мимо Базилики, через квартал Мерцерия, а потом через переулок с грандиозным названием — Салиццада д'Арлекино. Проводить вас?

— Мне бы не хотелось злоупотреблять вашим временем.

— Да мне его просто девать некуда, — сказал он с коротким, добродушным смешком. — Я приехал сюда по делам своей фиррмы, но, как выяснилось, немного опоздал.

— Вы сказали «вашей фирмы»?

— Да, она называется «Бристоль Бизнес Системз». Между прочим, моя фамилия Эдмондс. Я коммивояжер, занимаюсь продажей оргнтехники. В самый последний момент нас опередила одна американская фирма и взяла этот контракт себе.

— Как интересно, — заметил я, — а ведь я тоже занимаюсь оргтехникой.

Эдмондс кивнул:

— Я почему-то так и подумал.

Я уставился на него: оргтехника, несостоявшийся контракт, «Беретта» в наплечной кобуре. А может, это мой английский коллега? Такое дикое совпадение возможно только в Венеции, где причудливые иллюзии переплетаются с реальностью, где ежеминутно рождается невероятное, необычное, неожиданное. За все это, конечно, приходится расплачиваться, и невероятное сплетение реальности и фантазии накладывает на Венецию и все в ней происходящее отпечаток вечного разрушения — такова расплата за уникальность.

На мужественном, слегка насмешливом лице моего спутника ничего прочитать было нельзя.

— Очень сожалею, что у вас ничего не вышло с этим контрактом, посочувствовал я.