Михаил Грешнов - ВАС ЗОВУТ ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО? (Сборник НФ)

Потрясенный, я опустился на камень. Неужели правда? — руки дрожали, перед глазами плыло золотое облако, словно я ослеплен им.

— Неужели это правда? — повторял я вслух.

Сплю? Вижу сон?.. Или это — продолжение легенды? Нет, все как прежде, солнце, скалы, пещера и там — лотос!

Лотос существует!

Я не мог двинуться назад: ноги разбиты, обувь порвана, сам еле держался от усталости. Да и не все сделано: надо узнать целебную силу цветка.

Вернулся в пещеру, сорвал, вернее — выдернул из воды второй цветок. Сняв повязку с ноги, обнажил ссадину, приложил несколько лепестков. Они приятно холодили рану, успокаивая боль. «Приложу на ночь…» — отнес цветок обратно в сырую темноту пещеры. Корень — небольшую луковицу — отрезал ножом и съел. Он был приятен на вкус, освежал во рту, как мята.

Пещера уходила вглубь метров на тридцать и превращалась в расселину, из которой выбегал ручей.

Здесь было душно, сыро, захотелось к выходу.

Я решил описать, что пережил. Здесь же, у входа, сел на камень, достал тетрадь. Перед входом открывалась долина — «Долина тадхаев» — так я назвал ее. Она невелика, прорезана сухой речкой, берега в пятнах лугов, и в древности, возможно, долина представляла хорошее пастбище…

…Утром, сняв, повязку, увидел, что рана зажила, но лепестки исчезли: эфир впитался в тело, на красном пятнышке тончайшей сетью бежали серые, как пепел, прожилки.

Пока ходил за топливом, готовил пищу, прошло часа два; потом занялся обувью, и когда все было готово, — время ушло далеко за полдень. В ночь выступать не хотелось, снова сел за дневник.

Срывать цветы — хотя бы один — не решался, жалел, как живые существа.

Как и в прошлую ночь, лег у стены. Пришла на память легенда.

Двадцать два столетия и — какая правдивость! Может, об этом поет ручей? Или просто навевает покойный сон?..

Разбудил дикий грохот. Пол и стены пещеры дрожали, гул ширился, проникал в уши, в грудь.

Я хотел выбежать из пещеры, туда, где сияли звезды, но черная завеса опустилась перед глазами.

Удар — меня швырнуло назад, обдало пылью. Грохот, приглушенный, но по-прежнему потрясающий, катился где-то снаружи, пол и стены дрожали, словно их била лихорадка в беспрерывном, безудержном страхе… Задыхаясь, я ползал в пыли, щебень валился на плечи… В темноте роптало озеро, а над головой гудело, будто проносились тысячи поездов. Это было землетрясение, самое ужасное, устрашающее, о каком приходилось слышать. Оно дробило скалы, расплескивало реки…

Но это — там, далеко, здесь меня окружала рычащая, дрожащая, бьющаяся о стены тьма…

Волосы шевелились на голове, по спине текли струйки пота…

Снаружи постепенно затихало, а здесь, в утробе, все ходили от стены к стене волны гула, как ворчание растревоженного зверя.

Натыкаясь на камни, стены, я искал фонарь. Луч ударил — в лицо, ослепил, я метнул его в сторону выхода. Но выхода не было — завален скалой, один взгляд определил, что в ней тысячи тонн…

Озеро затихло, лишь мелкая рябь морщила поверхность. По стенам, во всю длину, разбежались трещины… Из глубины подземелья слышался шум, которого прежде не было: из щели била струя воды, уже отыскавшая путь к озеру. Я понял главное: пещера до потолка наполнится водой…

Конец, конец…

…Внизу, где завалило вход, слабое сияние…

Запустил под скалу руку, до плеча. Сток был, но конца скале не было.

Но я могу подать весть о себе — бросить на произвол потока.

А принесет он ее людям, друзьям?

Все равно мысль воодушевила. Есть запасная батарейка — несколько часов света! И я написал все это…

…А сейчас вода прибывает, залила пол. Уйти некуда. Приток ее больше — заполнит пещеру, как бутылку…

Лотос — что с ним? Да вот он: на воде странные отблески. Это цветы. Они так непрочно сидели в грунте!.. Гибнут? Не может быть!

Лотос размножается отростками! Если сбросить воду до прежнего уровня, они прорастут. Только бы дошла весть!

Что у меня есть непромокаемого? Термос. Вложу в него тетрадь.

О чем еще?..

Да, пусть знают: я совершил самую страшную ошибку — обманул коллектив, отдалился от людей. Если бы не один… если бы знали, куда пошел, вы, товарищи, спасли бы… Не меня — лотос!

А я пренебрег коллективом и, значит, погиб.

Сколько прошло времени? Вода по грудь. Установился медленный круговорот от стены к стене.

Цветы проплывают мимо. Иногда я беру их в руки, целую. И мне вспоминается Ирина, ее глаза, синее небо, там, над лагерем…

Товарищи, прощайте!