Гарри Тертлдав - Рассказы

— Как еще можно провести вечер, когда нам никто не мешает? — он замешкался с медной пуговицей на джинсах.

— Дай помогу.

— Еще немного такой помощи, — произнес Пит минуту спустя, — и тебе пришлось бы отстирывать эти джинсы.

— Ладно, больше не буду, — Мэри снова легла; Пит примостился радом. Через минуту она рассмеялась: — У меня молоко сейчас потечет.

Как всегда, Пит изумился, насколько это прекрасно Детям, думал он, везет больше, чем телятам. Они получают свое молочко из куда более привлекательных емкостей.

Его поцелуи опустились вниз по ее животу. Он приподнял бровь.

— Хочешь, я совершу для тебя преступление?

— О чем это ты? — Мэри встряхнула головой, и ее золотистые волосы рассыпались по обнаженным плечам.

— Благодаря великому коллективному уму нашей вновь избранной Ассамблеи, нашему тупице губернатору, который хочет стать президентом, а так же не без помощи Верховного Суда вот это, — он замолчал; Мэри мурлыкала от удовольствия, — снова объявлено вне закона. К счастью, это не аморально и не портит фигуру.

Немного позже Мэри опрокинула Пита на кровать. Ее глаза в сумерках казались огромными.

— У тебя не получится остаться единственным преступником в этой семье, — мягко сказала она. Ее голос звучал глухо. Пит ощущал на коже тепло ее дыхания.

Даг заплакал.

— Ох нет! — сказала Мэри. Пит заметил в ее голосе новые нотки: не только раздражение по поводу того, что их прервали, но и страх за то, как он к этому отнесется.

Он и сам удивился тому, что рассмеялся.

— Кой черт, — сказал он, натягивая джинсы. — Я перепеленаю его или что ему еще надо. Он должен уснуть быстро, и тогда, любовь моя, я вернусь.

— Я буду ждать, — пообещала Мэри.

— Конечно, будешь. Куда ты денешься в таком виде?

Ее смешок провожал его в детскую. Кой черт, кой черт, повторял он про себя: в конце концов, он и в самом деле только ребенок. Интересно, сколько раз он повторял эти слова за последние пару месяцев? Если бы за каждый раз ему платили доллар, ему вполне хватило бы на то, чтобы нанять няньку и не думать обо всем этом, точно.

Чего никак нельзя было сказать про его интимную жизнь. Если бы он получал по доллару за ЭТО, ему бы едва хватило на обед в местной забегаловке.

Все эти мысли разом вылетели у Пита из головы, стоило ему посмотреть на ребенка. Дагу действительно было худо — даже в темноте Пит видел, что он ухитрился повернуться под прямым углом к тому положению, в каком оставила его Мэри.

— Все хорошо, малыш, что ты? — Когда Пит взял Дага на руки, тот заревел еще громче. На мгновение он замолчал — от хватки отца у него перехватило дыхание, но стоило Питу уложить свое чадо на согнутую в локте левую руку, как плач возобновился. Пит засунул правую руку под памперс. Малыш был сухой. Пит нахмурился — слегка. Это была бы наиболее очевидная причина расстройства.

— Может, ты срыгнул? — пробормотал Пит. Подбородок Дага был мокрым, но такое случалось часто. Это была слюна, не свернувшееся срыгнутое молоко. Пит пощупал простыню. Она тоже была сухой. Зато стоило отцу нагнуться, как Даг замахал ручонками и заверещал еще громче.

— Да не уроню я тебя, — сказал ему Пит, хотя на секунду подобная мысль показалась ему соблазнительной возможностью заставить эту визжалку замолчать.

Он пощупал лобик сына — нет ли у того температуры. Лоб был прохладный. Он сунул ему в рот палец и провел по деснам — не режутся ли зубы. Еще рано, конечно, но все возможно. Все возможно, но зубов не было.

— Что там у вас? — послышался из спальни голос Мэри.

— Он меня кусает. — Пит вспомнил, что он говорил за завтраком пару недель назад и добавил: — Возможно, он делает это нарочно.

Он взглянул на Дага, который все не прекращал вопить, теперь, вероятно, в знак протеста на присутствие в его рту предмета, никак не напоминавшего сосок. И тут Даг встретился взглядом с Питом. На мгновение он прекратил плач и наклонил голову так, чтобы посмотреть на отца искоса. Взгляд был самодовольным, но в нем было и еще кое-что. «НУ ЧТО, ПОЛУЧИЛ?» — показалось Питу.

— Что, сукин ты сын? — сказал он. Он не осознал, что произнес эти слова вслух, пока его не окликнула Мэри.

— Что с ним? Он что, обкакался?

Пит открыл рот, чтобы ответить, но так и остался сидеть с отвисшей челюстью. Что он собирался сказать ей? Что девятинедельный младенец помешал им из вредности? Что он сделал это нарочно? Она подумает, что он сошел с ума — он, Пит, не Даг.

Он и сам бы не поверил в такое, скажи ему это кто-нибудь другой. Даг снова заплакал. Теперь у него на лице было обычное младенческое выражение: глаза крепко зажмурены, щеки надуты, рот широко разинут. Но Пит не сомневался в том, что он видел. Это выражение не могло появиться на лице ребенка, у которого даже не начали резаться зубы. Последний раз Пит видел такое выражение, когда ему было девятнадцать лет и его кузен Стен подшутил над ним, за что кузена пришлось поколотить.