Сергей Лукьяненко - Черновик

— Травствуйте!

— Здравствуйте!

— Здрасте!

— Сраствуйте!

И даже:

— Расте!

Самая маленькая девочка не в лад, но зато более чисто пискнула:

— Привет!

Я выдавил немного натужную улыбку и воскликнул:

— Привет! Здравствуйте!

Видимо, ритуал знакомства был исполнен, и дети тут же разлетелись в разные стороны. Девушка осталась стоять, видимо, дожидаясь меня. Я подошел ближе.

— Здравствуйте! — на чистом русском, хотя и с акцентом, произнесла негритянка. — Мы вам не мешаем? Своим гвалтом?

— Нет, нет, ничего, — запротестовал я. — Дети! Как могут дети мешать, очень люблю детей!

— Ох, это не дети, это ироды. — Девушка картинно утерла со лба несуществующий пот и засмеялась. — Маша. Марианна Сейласи.

— Кирилл.

— Они с Берега Слоновой Кости, — чуть приглушив голос, сказала Марианна. — Неделя как приехали.

— А! — Я сообразил, что, по мнению девушки, должен был что-то понять. — Ясно. Ну как им Москва?

— В восторге, конечно. Мы сейчас с ними пели песенку про Москву. Вы знаете французский?

— Так это французский был? — удивился я. — Ну… чуть-чуть понимаю, да. «Всем своим друзьям, всем своим друзьям!» Хорошая песня.

Марианна кивнула. Покосилась на подопечных.

— Нам пора. До свидания, Кирилл! Дети, раз-два-три!

— Тосвидань!

— Досведанья!

— До свидания!

— Дозьвидьянья!

И только самая маленькая девочка опять выделилась, четко сказала:

— Пока!

Я решил, что эта девочка если и не самая способная к языкам, то явно самая сообразительная. Процессия удалилась в сторону моей башни, а я все еще стоял, с любопытством глядя вслед.

Туристы? С Берега Слоновой Кости? Да уж…

Беженцы? Вот это более вероятно.

Только что это за Россия и Москва, где принимают беженцев из самых задрипанных африканских стран?

Все интереснее и интереснее.

В задумчивости я двинулся дальше. Попадись мне теперь навстречу компания из старых японцев или беременных полинезиек, я бы уже не удивился. Но больше встреч не было. Зато тропинка из натоптанной превратилась в утрамбованную, потом — в вымощенную камнем, а еще метров через сто — в асфальтированную дорожку. Вдоль нее то тут, то там стояли фонари на невысоких столбиках. Грубоватые, чугунные, но с чистыми и целыми стеклами.

Да уж. Это не моя Москва.

А потом я вышел к дороге — ровной, двурядной, бетонной полосе. От парка ее отгораживала невысокая, по пояс, изгородь из металлической сетки, похоже, чтобы зверюшки не попадали под машины. С другой стороны шли рядком бетонные столбики вроде тех, что устраивают на горных дорогах. Для людей в изгороди была калитка на щеколде, за которой пешеходная «зебра» вела через дорогу к маленькой, чистенькой асфальтированной площадке: зеленые деревянные скамеечки, массивные каменные урны, парапет с вертящейся на подставке смотровой трубой. Нормальная обзорная площадка. Я такие видел. Только не в России.

Как завороженный я открыл калитку, вышел, аккуратно закрыл дверцу за собой, перешел через дорогу (машин не было, хотя откуда-то издалека доносился удаляющийся гул).

Сразу за площадкой был обрыв. И — Москва.

Что это за место? Воробьевы горы? Да нет, не похоже… скорее… я сориентировался по шпилю Останкинской башни и четкому силуэту Кремля. Провалиться мне на этом самом месте, сверзиться с холма (а ничего так себе холмик!) в текущую метрах в двадцати внизу речушку — я стою ровно там, где стоял бы, проделав этот путь в нашем мире! То есть в районе станции метро «Алексеевская».

Несуразица!

Ну, что разброса между географическим положением моей башни в двух мирах нет, так это ничего. Видимо, случается.

Страннее другое. Москва здесь местами все-таки похожа на мою Москву. Но при этом рельеф местности кардинально отличается. Скажете, чему удивляться, если кое-где и воздух для дыхания негоден, и луны на небе нет? А вот тому и удивляться! Как мог на совершенно другой местности вырости почти такой же город? Воткнуть в центр Москвы здоровенные холмы — и при этом получить Кремль и Останкинскую башню, такие же и на тех же местах?

Не могло такого быть! С какого перепугу Дмитрий Донской велел бы строить Кремль, главную крепость княжества, под такими холмами, фактически — под горой? Вот тут бы, где я стою, и возвел, на страх всему татаро-монгольскому игу.

Да и Хрущев не только на кукурузу и совмещенные санузлы за рубежом польстился. Во всем мире помпезные телевышки ставят на холмах, если уж те случились в столице.