Сергей Лукьяненко - Черновик

— Может быть, племянник? — Я продолжал играть. — Нет? Простите, видимо, недоразумение…

В коридоре показалась мать. Надо же… а она выглядела моложе, чем я помнил! Вот так-то. Все-таки роды и забота о ребенке — они не идут на пользу женской красоте…

— Данила? — вопросительно сказала она.

— Ошиблись, — сказал отец, не оборачиваясь. — Юноша ищет Кирилла Максимова, адрес в справочной дали…

— Извините, что побеспокоил, — пробормотал я.

Отец все-таки смотрел на меня… с сомнением каким-то. С задумчивостью. Я похож на него — наверное, он видел во мне свои черты, и это его смущало.

Да и мать смотрела с тем же сомнением. Конечно, ей это сходство видно сильнее…

— Извините. — Я отошел к лифту. Его уже угнали на другой этаж, пришлось ждать. Отец еще секунду посмотрел на меня и закрыл дверь.

Я вслушался. То ли помогли способности функционала, то ли мать очень громко это сказала, но до меня донеслось:

— Мальчик на тебя похож.

— Что ты хочешь сказать? — с легким раздражением отозвался отец.

— Так… ничего.

— А все-таки?

Ну вот! Теперь мать заподозрит, что у отца есть ребенок на стороне. Глупо вышло.

Как для них выглядело мое исчезновение? Мои вещи и документы рассыпались, на фотографиях растаяло мое лицо, в старых счетах за квартиру цифра «3» сменилась на «2»? А что стало с памятью? Мать забыла даже то, что была беременна? Или думает, что ребенок умер при родах? Что заменило в их памяти годы, проведенные со мной? Веселые поездки и встречи с друзьями? Или пустые, горькие, холодные вечера — вдвоем, всегда только вдвоем…

Я прислонился лбом к грязному зеркалу, висевшему в лифте.

Не только меня обворовали. У моих родителей тоже отняли — меня. Взамен дали ненужное «свободное время» и пустоту в душе.

Так же, наверное, бывает, когда функционалы воруют целые страны и миры. Вот она была — страна. В чем-то несуразная, доставляющая хлопоты и проблемы, заслуживающая того, чтобы ее поругать. А потом раз — и ее не стало. Еще и объяснили, что никогда такой не было, что все это морок, обман, наваждение. Что ты должен быть благодарен за освобождение от проблем. За свободу ничего не делать и ни за что не быть ответственным. А пустота в душе — так это нормально, она дает тебе легкость.

— Как же я вас всех ненавижу, — прошептал я. И не сразу понял, что повторил слова Иллан.

Может быть, пойти к ним? Они у Коти. Вместе станет легче… Впрочем, не думаю, что моему приходу будут рады. Третий тут уместен только в похабных рассказиках, которыми Котя зарабатывает на жизнь.

Впрочем, у меня тоже найдется, к кому пойти.

Если у нас есть мужчина и женщина, едва знакомые, но чем-то привлекательные друг другу, то в их отношениях рано или поздно наступает странный момент: «Я вдруг…» Или не наступает — но тогда и отношения заканчиваются, не начавшись.

Момент этот состоит в том, что в квартире девушки (чаще) или мужчины (реже) раздается звонок в дверь. Или звонит телефон. И тот, кто пришел, произносит фразу: «Я вдруг решил к тебе зайти». Иногда добавляется «Мне показалось, что ты меня ждешь», но это уже зависит от наличия в душе романтической жилки. Главное тут — «вдруг».

Я вдруг решил к тебе зайти. Я вдруг решила тебе позвонить.

Извини, это не к месту, и я сам не понимаю, что мы будем делать… Ты прости, я шла мимо и вдруг подумала…

Случайность или даже абсурдность поступка в таких делах принципиально важна. Любовь принципиально нелогична, за что ее так не любят люди, по ошибке родившиеся человеком, а не вычислительной машиной.

Событие «Я вдруг…» еще ничего не гарантирует. Возможно, они выпьют чая и разойдутся. Возможно, лягут в постель, но все равно расстанутся.

Но если «Я вдруг…» вообще не случилось — то любви еще нет. Есть дружба, страсть, привязанность — множество хороших вещей и чувств. Но не любовь.

Героическая юная подпольщица Настя Тарасова жила на Преображенке. Не самый лучший район, конечно. Но зато в симпатичном новом доме с охраняемой территорией, в квартире-студии на последнем этаже, наверняка купленной хорошим бизнесменом Мишей. Я знал ее адрес, поскольку Настя проходила через мою таможню. Это было очередное свойство таможенника, прорастающее во мне.

Где живет Миша, я тоже знал. На Рублевке, как положено серьезному человеку.

Охрану у входа я миновал без проблем. Вежливо назвал адрес и фамилию, а когда охранник попросил предъявить документы — покачал головой. И сказал, чувствуя себя не то Вольфом Мессингом, покидающим Лубянку, не то Оби Ван Кеноби, охмуряющим имперских штурмовиков: