Максим Курочкин - Кухня

Плотный.Я все понял. Действуйте, как вам удобнее.

Плотный уходит утешать Татьяну Рудольфовну.

Гюнтер.Надежда Петровна.

Уборщица. Аушки?

Гюнтер. Надежда Петровна, а вы не могли бы отменить вызов?

Уборщица. Ой, конечно. Я бегу. ( Срывается бежать. )

Гюнтер. Надежда Петровна!

Уборщица. А?

Гюнтер. Позвоните с моего.

Дает Уборщице телефон.

Уборщица. Ноль-два?

Гюнтер( улыбаясь ). Ну, я же не знаю, куда вы звонили.

Уборщица( набрав номер ). Алле? Здравствуйте, это вас из замка снова беспокоят… Давно?… А что же делать?… Да, ошибочный… Нет, меня не пытают… Как вы сказали?… Могу я выйти?… ( Прикрывает трубку рукой, обращается к Гюнтеру. ) Могу я выйти?

Все смотрят на Гюнтера. Гюнтер не смотрит на всех.

Гюнтер.Нет.

Уборщица( в трубку ). Нет. Алле, алле… ( Возвращая телефонную трубку Гюнтеру. ) Говорят, «ждите».

Повар Х.Ц. Чего ждать?

Уборщица. Ждите, говорят.

Хаген( Гюнтеру ). Фокус не удался?

Гюнтер( улыбаясь ). Нас едут спасать, Хаген?

Хаген. Нас едут спасать, Гюнтер.

Гюнтер( Плотному ). Как я понял – вы адвокат моей жены?

Плотный. Если вы муж моего клиента, я – адвокат вашей жены.

Гюнтер. Одно не могу понять – кто сказал, что вы не можете быть и моим адвокатом?

Плотный. Дело в том, что семейный адвокат – это не совсем то же, что семейный доктор. Помимо этического момента, возникает вопрос пластики образа, репутации…

Гюнтер. Вот именно. Мне и нужен адвокат с пластичной репутацией.

Плотный. Так – чисто теоретический вопрос, не имеющий отношения ни ко мне, ни к вам… Ну, вы понимаете…

Гюнтер. Думаю, справедливо было бы назначить двойной, нет, даже тройной гонорар.

Плотный. А тогда еще более теоретический вопрос – что я должен сделать? У вас проблема?

Гюнтер. Да, небольшая. Вот этот господин. ( Показывает на Новенького. )

Новенький. Знаете, это, в конце концов, уже просто неприлично. Вы постоянно намекаете, что мы с вами были раньше знакомы. Видите же, что я болен, могли бы иметь снисхождение – рассказать обстоятельства. Обидно, правда. Я же и действительно ничего не помню.

Гюнтер. Во-первых, я не намекаю, а так прямо и говорю: «Мы были знакомы.» Что ты хочешь знать?

Новенький. Все… если возможно.

Гюнтер. Все – невозможно.

Медянкина( как человек простой и любопытный ). Можно я послушаю?

Гюнтер( наугад ). Люся?

Медянкина. Да… нет, Марина.

Гюнтер. Давай, Марина, усаживайся поудобнее. Вот, давай, я подвинусь. ( Пододвигается. ) Господа, кто еще любопытствует, не ходите мимо – присоединяйтесь. Хаген Карлович, тебе место в первом ряду. ( Медянкиной на ухо. ) Никогда, Марина, не берите первый ряд. Это места для простаков. ( Без перехода. ) Девушка, вы мне нравитесь. ( Марина делает большие глаза. Гюнтер продолжает. ) Веду себя глупо. Но поймите и меня, жизнь я прожил настолько… непрозрачную, что меняться тяжело. Хотя и надо. ( Думает. ) Мой лучший друг! Продукт моей единственной солидной подлости. ( Показывает на Новенького. ) Сидит.

Хаген. Я его знаю?

Гюнтер не отвечает.

Гюнтер.Не скажу, что это была сверхвыдающаяся подлость, за которую уж прямо-таки совсем не стыдно. Все было достаточно сдержанно, в рамках общепринятой морали и немного… робко. Но не без вдохновения. И вот это вдохновение… Оно не взялось ниоткуда, из пустоты… Его источник – Личность. Объект подлости. Ее мишень. ( Кладет руку на плечо Новенькому. ) Здесь раньше была голова. ( Кладет руку на голову Новенькому, который его внимательно слушает. ) Кто в это поверит? Кроме кости и керамических пломб, здесь был еще кто-то, господин загадочный – личность серая, неописуемая. Здесь цвели древние сады и пятнистый единорог бил копытом…

Медянкина. Переведите, пожалуйста.

Гюнтер. И этот господин… это вещество – мясо, в сущности… ( Повару Г.Ц. ) Скажите, как специалист. Мозг – это мясо?

Повар Г.Ц. А рыба, это мясо?

Гюнтер. Рыба это мясо.

Повар Г.Ц. Рыба это рыба.

Гюнтер( недовольно ). Спасибо, объяснили. Одним словом, я преклонялся перед той кашей, которая тут варилась. Не тем велик человек, как он умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Величие в том, как он эти обстоятельства игнорирует. И, по этой части, мой лучший друг не знал себе равных.