Сергей Иванов - Двое

– Спать, – сказал Андр негромко. – Иди-ка ты спать.

Потоптавшись, работник вздохнул и поплёлся к нарам. Выждав, Андр вернулся к ветхому креслу – коротать душную ночь.

Двойник уснул, связь между ними ослабла, и Андрей почувствовал себя освобождённым. Кряхтя, он поднял с дивана своё погрузневшее тело и потащил было его на кухню, но мысль о еде вызвала в желудке спазмы. С трудом подавив тошноту, Андрей с полдороги повернул, забрался в ванну, пустил чуть тёплую воду и обмяк, негромко постанывая. Он чувствовал себя больным и загнанным, в глазах – резь, ноздри ещё терзал запах гниющего горелого мяса… будто вернувшись домой, Андрей прихватил с собой частицу того страшного мира.

Не могу, шептал Андрей одними губами. Нет, не могу! Надо что-то придумать, я никогда не свыкнусь с этим кошмаром. Черти бы забрали Андра, он будто нарочно!.. Эта вонь – боже мой! – избавиться хотя бы от неё. Достаточно с меня зрения – более, чем достаточно!..

Он долго водил по телу душем, будто пытаясь тугими струями отделаться от вони, въевшейся в мозг. Отходил, остывал, успокаивался, пока вдруг с изумлением не осознал, что первой и главной его реакцией на столкновение с жуткой реальностью параллельного мира была обида. Именно обида – на то, что его – холёного, рафинированного, исключительного – с размаху ткнули физиономией в дерьмо. Он-то готовил себя к опасности, к боли и крови, но не к этому обыденному, равнодушному зверству… Андрея вдруг обожгло стыдом: готов ты рисковать, как же! Забыл свои метания в Андра и обратно, когда тот исполнял свой жуткий танец в паре с полусумасшедшим стариком под дулами ружей? А как старательно ты убеждал себя в необязательности своего присутствия: Андр, мол, и сам справится, это риск бесполезный, неоправданный… Сукин кот! Тьфу!..

Морщась и мотая головой, Андрей выбрался из ванной и вернулся в гостиную. Долго бродил босиком по паласу, лаская нежным ворсом измученные за день ступни и попивая прямо из бутылки ледяной тоник. Наконец повалился в кресло, машинально включил магнитофон и задумался.

А ведь его впечатления за день не исчерпывались тем, что ему поставляли заимствованные у Андра органы чувств. Существовало ещё нечто – неясное, неопределённое, будто он, Андрей, улавливал те сигналы, которые для Андра оставались за порогом сознательного восприятия. А сейчас Андр спит, мелькнула мысль. Его сознание спит, но не рецепторы!

Не колеблясь, с привычной уже лёгкостью Андрей отключился от своего тела, переливаясь в спящее сознание Андра, и принялся осторожно прощупывать поступавшие в мозг сигналы, отбрасывая знакомое и привычное, выбирая странное, тревожащее. И, отыскав это, сконцентрировался на нём. Полностью.

Ощущение было жутковатым. Андрей будто передвигался в какой-то неоднородной субстанции, то заряжённой – и тогда он передвигался сквозь неё с лёгкостью мысли, а то вдруг снова он погружался в вязкое мерцание и неумолчный гул, из переплетения которых иногда возникали мгновенные сцены, звучали обрывки фраз. Он пытался задержаться, вникнуть, но накатывала чувственная волна, тяжёлая и радужная, и накрывала всё собой. Смысл терялся, и Андрея относило в сторону, будто здесь существовали течения, подчинявшиеся запутанным, непостижимым законам…

И вдруг этот странный мир покорёжило, смяло, разорвало в клочья и закружило в чудовищном смерче. Андрей услышал, всем существом ощутил, властный зов и неохотно подчинился.

«Ну и где тебя носило?» – спросил Андр недовольно.

«Сойди с пьедестала, парень! – немедленно окрысился Андрей. – Пока не скинули».

«Опять ты за своё! – покривился Андр. – Мы же договорились».

«Ладно, зачем звал?»

Когда они оставались наедине, то есть когда глаза у обоих были закрыты, у Андрея появлялось стойкое ощущение, будто они находятся друг против друга в сумрачной просторной комнате… или скорее тоннеле, потому что он видел только боковые стены, а другие две терялись в зыбком тумане. И с каждым днём обстановка странного помещения и жёсткий облик собеседника проступали всё чётче.

«Я ведь просил меня подстраховать, – сдержанно сказал Андр. – В конце концов, сейчас это не опасно».

«Чего ты хочешь? – вспыхнув, потребовал Андрей. – Ну говори, я слушаю!»

«Спать».

«Сейчас я тебе спою».

«Лучше посторожи».

«По-твоему, мне больше делать нечего?»

«По-моему, нечего».

«А по-моему, ты много на себя берёшь. Между прочим, я ведь „слышу“ не только тебя».