Пол Андерсон - Сумеречный мир

— Пока все идет хорошо. Прошу вас, подождите, здесь. Драммонд опустился в кресло и молча взглянул на Робинсона. Тот нервно прохаживался вдоль стены.

«Бедный малый, — подумал он. — Почему мужчины так забавны в своем ожидании? Только не стоит смеяться над этим. Вспомни себя, когда ты ждал вестей о Барбаре…»

— Вы знаете, я так рад, что мы достали им обезболивающие средства, — зашептал генерал. — Они здорово помогают… А Элейн такая слабая…

— С ней все будет в порядке.

«Эх, приятель, — подумал Драммонд, — тебе бы сейчас не об этом волноваться…»

— А вы не в курсе… Как долго это длится? Сколько надо ждать?

— Трудно сказать наверняка. В каждом случае по-разному. Вам надо немного расслабиться.

Драммонд расстегнул куртку и достал кисет. Он наполнил свою трубку табаком и со вздохом передал ее генералу. Это был последний табак, но для друга ничего не жалко.

— Покурите. Обычно помогает.

— Спасибо, — ответил Робинсон и шумно запыхтел. Время медленно уползало в прошлое, минуты казались часами, и Драммонд с тревогой думал о том, как ему вести себя, если это случится. Конечно, он тоже надеялся на лучшее, на данные статистики не предполагали легкого исхода. И все же он не психиатр. Пусть все идет своим чередом.

А потом их ожидание закончилось. К ним вышел доктор. Марлевая повязка и халат придавали его фигуре загадочный Ж непроницаемый вид. Робинсон застыл перед ним как статуя.

— Я знаю, вы храбрый мужчина, — сказал доктор мрачно, снимая повязку с лица. — Вам потребуется все ваше мужество.

— Она… — Его голос почти не походил на человеческий.

— С вашей женой все в порядке. Но вот ребенок… Сестра принесла небольшой комочек, завернутый в пеленки. Это был мальчик. Но вместо рук от плеча тянулись мягкие и гибкие щупальца.

Робинсон взглянул на ребенка, и что-то в нем сломалось. Его лицо побелело. В поисках поддержки он повернулся к полковнику. Драммонд видел многих мутантов и знал, что это не самый худший случай. Ему даже удалось немного успокоить убитого горем отца.

— Он подрастет и научится пользоваться этими… руками. Возможно, в чем-то поможет хирургия. Но самое главное — ваш мальчик будет жить. На самом деле это не уродство. А при определенном типе работ он даже будет иметь некоторые преимущества. Если у него нет других отклонений, можете считать, что у вас родился здоровый парень.

— Других отклонений, — прошептал Робинсон. — Как вы можете такое говорить?

— Это вы еще не можете. Но у вас хватит мужества, генерал… у вас и Элейн. Вдвоем вы с этим справитесь.

Да, вдвоем всегда легче, подумал Драммонд и быстро добавил:

— Я знаю, почему вы не понимали этой проблемы. Вы не хотели ее понимать. Внутри вас находился психологический блок, подавлявший любые факты, с которыми вы не смели соприкасаться. Ребенок стал для вас символом последней надежды. Вы не могли допустить, что он окажется мутантом, поэтому ваше подсознание отметало любые разумные рассуждения на тему мутаций.

Но истина всплыла на поверхность, и вы поняли, что в этом мире больше нет безопасных мест. Их нет нигде. Это может подтвердить огромное число мутантов, рожденных в первом поколении. Большинство из них проявляет регрессивные отклонения, а это значит, что оба родителя имели предрасположенность к таким изменениям еще до зачатия ребенка. Но генетические изменения возникают Чрезвычайно редко, если только мы не будем причислять к ним тупиковые линии эволюции — например четырехлепестковый клевер или альбиносов.

Вы только подумайте, сколько же таких изменений должно произойти, чтобы всего за четыре года у значительной части всех мужчин и женщин Земли возникли согласованные пары одинаковых отклонений. А сколько их вообще в генах каждого из родителей? Люди просто отдают то, что собрали после войны.

И нам остается лишь сожалеть о том, что мы не знали этого раньше. А теперь… Теперь слишком поздно.

— Пыль… — прошептал генерал.

— Да, радиоактивная пыль — коллоиды, появившиеся во время атомных бомбардировок; обычная пыль и обычный воздух, перешедшие в нестабильные изотопные формы. Три года ветер разносит этот яд над миром. Его концентрация не слишком высока, хотя и относительно близка к порогу безопасности. Именно поэтому мы наблюдаем небывалую вспышку раковых заболеваний. Этот яд везде. Каждый вдох, каждая крошка хлеба и глоток воды, каждый ком глины, по которому мы прошли, буквально пронизаны радиацией. Она в стратосфере и под землей. От нее не убежать даже на звезды, поскольку она уже внутри нас.