Пол Андерсон - Щит времен

Подобно большинству домов зажиточных эллинов, обосновавшихся так далеко на востоке, жилище Гиппоника сочетало классическую простоту с роскошью Востока. Стены столовой, обрамленные позолоченными планками, были расписаны яркими фресками с изображениями фантастических птиц, животных и растений.

Повсюду стояли причудливой формы бронзовые канделябры, тонкие свечи в которых зажигались с наступлением сумерек. Благовония наполняли воздух сладким ароматом. Сейчас было тепло, и дверь во внутренний дворик, украшенный розами и бассейном с рыбками, оставалась открытой. Мужчины в белых туниках со скромным орнаментом вальяжно расположились на кушетках рядом с двумя изящными столиками. Они пили разбавленное водой вино, а из еды им подали зажаренного барашка, овощи и свежеиспеченный хлеб — пища не изысканная, но здоровая. Мясо, впрочем, появилось на столе по случаю прибытия гостей. На десерт были фрукты.

По традиции, в первый вечер после возвращения купец ужинал в кругу семьи с единственным гостем — другом Меандром. На следующий день, как водится, собиралась мужская вечеринка с девушками, приглашенными для игры на музыкальных инструментах, танцев и прочих развлечений. Но на этот раз сложились иные обстоятельства. Гиппонику не терпелось поскорее узнать новости. В записке, посланной жене гонцом, он велел немедленно созвать нужных людей. Прислуживали им только рабы-мужчины.

В городской иерархии Гиппоник занимал не самое последнее место, поэтому двое из приглашенных сумели выкроить время для визита. Сведения Гиппоника с северной границы тоже могли оказаться полезными. Гости расположились напротив Эверарда, и после обмена любезностями мужчины перешли к обсуждению ситуации. Она оказалась не из приятных…

— Только что прибыл курьер, — ворчливо произнес Креон. — Армия будет здесь послезавтра.

Этот плотного сложения человек со шрамами на лице занимал второй по значению пост в гарнизоне, оставленном в городе после отъезда царя Эфидема.

Гиппоник моргнул.

— Все экспедиционные силы целиком?

— За вычетом мертвых, — отозвался Креон.

— А что будет с остальной частью страны? — спросил потрясенный Гиппоник: он владел землями и в отдаленных районах тоже. — Если большинство наших воинов будут закупорены в одном этом городе, войска Антиоха смогут беспрепятственно грабить и жечь все в любом уголке страны.

«Сначала грабить, потом жечь!» — вспомнил Эверард затасканную шутку двадцатого века. Хотя шутка совсем не казалась веселой, когда до ее воплощения в действительность оставалось полшага, но так устроен человек, что он склонен хвататься за любую спасительную соломинку юмора.

— Не волнуйтесь, — успокоил их Зоил.

Перед встречей Гиппоник объяснил Эверарду, что у этого гостя, главного казначея, связи во всем государстве. Мрачное выражение лица Зоила сменилось хитроватой улыбкой.

— Наш правитель хорошо знает, что делает. Когда его силы сосредоточены здесь, врагу придется оставаться поблизости. Кроме того, мы можем выслать отряды для захвата неприятеля с тыла, по частям. Верно, Креон?

— Не все так просто, особенно если кампания затянется. — Взгляд военачальника, брошенный на соседа, словно бы говорил: «Вы, гражданские, всегда считаете себя великими стратегами». — На самом деле Антиох ведет игру осторожно. В этом легко убедиться. Как бы там ни было, наша армия по-прежнему в состоянии боевой готовности, а Антиох забрался слишком далеко от дома.

Эверард, хранивший в присутствии сановников почтительное молчание, отважился задать вопрос:

— А что случилось, господин? Не могли бы вы обрисовать ситуацию, основываясь на донесениях?

Креон ответил слегка снисходительным, но вполне дружелюбным тоном — в конце концов, они оба имели военный опыт:

— Сирийцы прошли маршем вдоль южного берега реки Ариус. — Во времена Эверарда, в будущем, эту местность на картах обозначали как Хари Руд. — Далее на их пути лежала, пустыня, которую им пришлось пересечь. Эфидем, конечно, знал о приближении Антиоха. Он давно поджидал его.

«Естественно, — подумал Эверард. — Война зрела на протяжении долгих шести десятилетий, начиная с того момента, когда правитель Бактрии восстал против династии Селевкидов и провозгласил независимость своей провинции, а себя назвал царем».

Примерно тогда же поднялись на борьбу и парфяне. По происхождению они были почти чистокровными иранцами — арийцами в истинном смысле этого понятия — и считали себя наследниками Персидской империи, покоренной Александром, а затем поделенной его военачальниками между собой. После долгого противостояния с соперниками на Западе преемники царя Селевка вдруг обнаружили у себя за спиной новую угрозу.