Пол Андерсон: Воинственный белый король

Звезда, которую люди назвали Мимир, в четыре раза блеском превосходила Солнце, но на расстоянии в пять астрономических единиц она казалась крошечной точкой бело-голубого огня, слишком яркого для незащищенного глаза. Пылающий диск окружали светящийся газ, пыль, метеориты, туманности, и плотные скопления, которые не наблюдались нигде во Вселенной, и все это мерцало в лучах отраженного света. Во всяком другом месте мрак сгущался у далеких звезд, лишь Млечный Путь лежал на небесах звездной пеной.

Примерно в четырех миллионах километров перед сторожевым кораблем маячил Рэджин. Он был вдвое крупнее Луны, видимой с Земли. Освещенная сторона планеты-гиганта отражала ослепительный блеск светила мощной толщей своей атмосферы.

Теневая сторона, где свет зари смешивался с лучами, отраженными двадцатью спутниками гиганта, отливала пепельно-серым. Один из спутников — Вэйланд — закрывал почти все поле зрения.

Сторожевик покинул орбиту. Панорама обнаженных вершин, ледников, сухих равнин, кратеров — старых, полуразрушенных и новых, огромных — была едва смягчена куцым слоем атмосферы.

Подпоручик Флота Земной Империи Доминик Флэндри ловко управлялся с командным пультом. Корабль — типа «Коме» — был старый и скудно оснащенный.

Ошибка компьютера заставила подпоручика раньше, чем он намеревался, перейти на ручное управление. Впрочем, это его не удручало. До сих пор, во время свободного полета вокруг планеты, он присматривал за инструментами и контролировал напор антиграва — не самая интересная работа для двадцатилетнего энергичного пилота. Ручное управление представлялось ему танцем в паре с небольшим кораблем, танцем, ритм которого задавали космические силы. Он даже насвистывал вальс сквозь зубы.

Слабые вибрации моторов, ровное дыхание кондиционеров, насыщавших воздух синтетическими ароматами, давление искусственной гравитации подсказывали сознанию, что все системы маленькой посудины работают нормально. Он слышал биение крови в ушах.

Сидевшая в соседнем кресле Джана воскликнула:

— Вы не установили центр. И очень отклонились.

Он смерил ее оценивающим взглядом: ну и наряд! У бедняги ни грамма вкуса. И все же он залюбовался ее лицом. Если б он мог ей доверять!

— С нами произошло нечто очень необычное. Но я не тороплюсь сдаваться. Попробую втереться в доверие нежностью. — Он улыбнулся. — Хотя я предпочел бы флиртовать с вами.

— Вы когда-нибудь бываете серьезным?

— Ну, не злитесь!

Флэндри перевел глаза на приборную доску и экран.

— Вы застали меня врасплох. Это правда. То, что вы одеты в броню, не делает вас менее привлекательной. Но пора познакомиться с планетой. Сядем в этот кратер. Вы его видите? Почва, должно быть, твердая, но виброзондаж не помешает. Ха, метеорит! Это же какие штуки он вытворяет! Как бы не задел нас. Подождем — пусть пройдет мимо. Не может быть, чтобы мини-мир не подчинился священным законам пограничной территории. Итак, леди, я оставлю вас на время, а сам посмотрю, что там снаружи. Никогда еще я так не жалел, что эта посудина не имеет защитного поля.

Со свойственной ему проницательностью Флэндри угадал, что по телу девушки пробежала дрожь. Это было ее первое путешествие, первая разлука с миром городов и машин.

Необъятность космоса, одиночество без границ выковывали в ней ледяное мужество, более закаленное, чем это казалось возможным.

Кроме того, болтаясь на орбите, они прониклись смутной тревогой: группы роботов, занятых каким-то трудом или ожидающих приказа в спокойном течении веков, сплетение странных линий на площади около ста квадратных километров перед старыми зданиями, движение непонятных объектов, какие увидишь лишь в кошмаре. В другое время Флэндри сделал бы лишних полвитка, чтобы потребовать подкрепление, но не теперь. Кроме того, он не рискнул бы признаться девушке, что и ему знакомо чувство страха.

Он испытывал к ней трепетное сострадание. Хотя с тем же успехом мог ожидать нежности и любви от ледяной вершины.

Но Джана была прекрасна. Изящное нежное тело, точеные черты лица, большие голубые глаза, волосы цвета меда в его глазах затмевали все недостатки.

Он шел навстречу ее желаниям, даже готовил еду, поскольку ему это лучше удавалось. Она, казалось, примирилась с его юмором, притерпелась к существованию, ограниченному пространством корабля.

Вот уже три недели, как она расточала ему свои таланты. Его интеллект был, пожалуй, тоньше, зато она владела искусством вести занимательную беседу. Привкус вражды в их отношениях не помешал легкомысленному Флэндри влюбиться в нее. К тому же их связывал контракт. Как бы то ни было, Джана заполонила мысли астронавта: единственное, что достоверно во Вселенной. И он мечтал утешить ее.