Рей Дель: Псиматы

Гарри мысленно наметил точку на подбородке Фила и угрожающе приблизился к нему.

- Макака ты краснозадая, а не Аллигатор, - вошел в раж Лаусон, - и ведешь себя соответственно, вот что!

Фил вдруг замолчал. Последовала неловкая пауза, после чего он сокрушенно выдал:

- Ладно, Бронсон, порезвились, и хватит, пора приводить тебя в порядок.

Лаусону с трудом удалось овладеть собой. Теперь осталась лишь смесь страха и изумления. Гарри почувствовал перемену в друге, но совершенно не понимал, чем она была вызвана. Они и раньше переругивались почем зря.

Но саркастичный доктор Лаусон, обладающий к тому же профессиональной толстокожестью, никогда не впадал в депрессии от подобных перепалок. Впрочем, сегодня док был явно в ударе.

- И что ты собираешься со мной делать? - удивился Гарри.

Лаусон все еще изучал его, но теперь унге гораздо спокойнее.

- Знаешь, Гарри, ты мне как кость в заднице, - осмелел док. - Когда-то я был хирургом, и хорошим хирургом, а теперь вынужден возиться с такими вот, как ты, богатыми сосунками!

- Какая трогательная история, сейчас расплачусь, - сверкнул глазами Бронсон. - Если ты не в настроении, то и сидел бы у себя в Тинеке... Кидаешься, как собака, и всякую чушь несешь.

Лаусон выглядел старым и подавленным, как никогда.

- Нет, постой, - сказал он. - Значит, я несу чушь? Нет, дружок! Я плачу за место в списке абонентов манхэттенской телефонной книги, плачу за лазерную вывеску над моим домом: "Доктор Фил Лаусон: надежность, качество, конфиденциальность". Дрянь, вульгарщина, а нее никуда... - Фил извлек из кармана носовой платок и громко высморкался. - Я превратился в третьесортного докторишку! И знаешь, ради чего?

- Нет, - совершенно искренне ответил озадаченный Бронсон.

- Ради того, чтобы лечить выродков вроде тебя от никчемных хворей! Ко мне ходят женщины за сорок, чтобы лучше подготовиться к климактерическому периоду, а еще я восстанавливаю потенцию, снимаю порчу, гадаю на картах Таро и занимаюсь гипнозом. Мастер на все руки. Кстати, может, и тебя загипнотизировать, а?

- Нет, Фил, не беспокойся, я вполне...

Но было уже поздно. Доктор, подобно XZ, начал реализовывать глубоко заложенную программу. Только вот, кому сказать спасибо на этот раз, Гарри понятия не имел.

- Ну, будь по-твоему. - Лаусон сделал вид, что принял отказ как нечто совершенно противоположное. - Вот, Гарри, перед тобой карандаш. Смотри, как я его раскачиваю. Туда-сюда, туда-сюда, словно тяжелый маятник. Ты скоро почувствуешь, как тело перестает подчиняться тебе. Через некоторое время твое внимание замкнется на этом предмете, обладающем огромной гипнотической силой, и ты уже не сможешь оторвать от него взгляда. А пока он движется в ритме твоего дыхания. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Веки налились свинцом. Сон. Неимоверно хочется спать. Глубокий... глубокий сон... Ты все глубже погружаешься в сон...

Гарри понимал, что его гипнотизируют, но противодействовать этому не хотел. Он чувствовал в себе небывалую мягкость и покой.

- Теперь начинай считать в обратном порядке от ста до десяти. С каждым счетом ты все глубже засыпаешь. Если собьется, вернись к тому месту, на котором, потвоему, это произошло. Досчитаешь до десяти - подними правую руку в знак того, что достиг глубокого сна.

Когда Гарри поднял руку, Лаусон продолжил:

- Теперь я хочу, чтобы ты представил себе, что гуляешь по парку погожим августовским днем. Солнце уже не печет, как в июле. Небо подернуто ажурной дымкой. Ты прогуливаешься и чувствуешь себя умиротворенным, счастливым. Тебя ждут только приятные встречи. Ты спокоен, абсолютно спокоен. Прямо перед собой ты видишь два больших дерева, между которыми натянут гамак. Гамак-качается - вверх, вниз, вверх, вниз. Ты все крепче и крепче засыпаешь. Заберись в гамак, слейся с ним. Пусть тепло наполнит каждую клеточку твоего тела. Пока ты лежишь в гамаке, все глубже засыпая, другая часть твоего "я" обнаруживает перед собой черную грифельную доску... Ты берешь мел и рисуешь на доске круг. Еще один круг. Обводишь его против часовой стрелки три раза, делаешь все более четким... И тебе от этого все теплее, ты все сильней засыпаешь... Теперь ты стираешь круг и начинаешь писать свое имя. Отчетливо проступает каждая буква. Вот оно, полностью проявилось. Что ты написал?

- Гарри, - отозвался Бронсон.

- Сосредоточься теперь на правой руке. Она становится теплой и легкой. Теперь сосредоточься на левой... Рука касается лица, и ты все глубже погружаешься в сон. Твой лоб очень холодный. Он холодный потому, что ты скользишь на деревянной лодке по черному тоннелю, ведущему к прекрасному гроту. Ты все еще меня слышишь, Гарри?