Жозеф Дельтей - Фарфоровая джонка

Когда настало время, явилась женщина и сообщила мне о предстоящем последнем путешествии. Потом она завязала мне глаза тройной повязкой из шелка и, поцеловав меня дважды в лоб и один раз в губы, повела меня за руку к Реке. Я не видела пестрого мира, но свет проникал сквозь прозрачную материю и я чувствовала большое темное солнце.

Вскоре мои ноги стали погружаться в песок, и я поняла, что я на берегу, у воды. Более жесткая рука взяла мою руку и повлекла по звонкой доске. Я слышала, как матросы поднимают канаты и громкими голосами повторяют команды. Я взошла на корабль. Меня заставили сесть.

Тогда осторожно женщина сняла повязку, снова трижды поцеловала меня и исчезла. Я выпрямилась во весь рост. Я стояла на палубе Фарфоровой Джонки. Она уже отплывала, и вода стонала под килем.

Бу Лей Сан, мой повелитель, подошел ко мне. У него было важное лицо и широкий шаг. Я сразу поняла, что час рассудка настал. И я слушала его, не перебивая.

Он вынул из лакированной шкатулки немного рисовой пудры и в знак милости посыпал ею мои виски. Я опустила голову в белой покорности. Он сказал так:

- Вот последний день Земли и вот первый день Воды. Эта Фарфоровая Джонка будет нашей последние обителью. Я нанял в Кин-Чеу экипаж из кротких людей, посвятивших себя морю. Мы никогда больше не увидим Китая. Смотри, как между берегов навсегда ускользает земная жизнь. Птицы в лазури клюют мечты. Сей Лу, юноша, срезает лотосы для любовных утех. И Тсу Ла в своем доме на набережной кричит, как цапля, ибо она стара и дни ее подобны слоновой коже. Смотри: прекрасные женщины приходят и уходят. Сын горшечницы ищет грудь дочери лодочника. Но мы, мы выходим в открытое море, навсегда. Жалеешь ли ты об этом?

- Нет, - ответила я, - я не жалею ни о лотосах, ни о мертвых этой земли. Лу Пей Хо умер...

И вдруг мандарин закричал:

- Никогда не произноси этого черного имени на корабле белизны! Никогда! Я ответила:

- Если я не произношу вслух имени моего друга, то уста мои шепчут его в тишине и на воде и на суше.

Тогда Бу Лей Сан развеял рисовую пудру по ветру. Он сорвал с меня одежды. Он обнажил меня перед Рекой. И долго бил меня дорогим бамбуком.

Я упала на холодный фарфор.

...Понемногу сознание вернулось ко мне... Фарфоровая Джонка быстро спускалась по реке. Горы, люди, рисовые поля чередовались по берегам. Паруса надувались, вспухали на вершинах мачт...

Неподвижный матрос на бакборте долго глядел на меня...

Вода, вот уже семь раз по три луны, как ты царишь с утра до вечера. Я отдаю тебе мою мысль, в этой фарфоровой бутылке. Компас показывает 52 градуса севера. Джонка мчится прямо к заходящему солнцу... И сердце мое пусто..."

Глава 4

РУКА

Капитан Поль Жор был пяти футов и восьми дюймов роста. Он стоял, прислонившись к высокому ларю. Он подавлял своим ростом Судовой Совет. Моряки, сидя на табуретках и на корточках, слушали, жуя тириану. Жестяные кружки валялись на низком столе. Поль Жор говорил серьезным голосом:

- В море женщина и она страдает... Женщина... Отложим гвоздику и имбирь, несказанные камни и кораллы. Сейчас дело идет о женщине. Мы спасем эту женщину. Вы слышали ее призыв. Я предлагаю повернуть борт, поставить киль на заходящее солнце, на Фарфоровую Джонку.

Игры и смех прекратились. Люди в раздумье молчали. Поль Жор подошел к окошку и открыл его. Немного света влилось, освещая лица и кружки. Склянки, висевшие под потолком, засверкали. И карта на столе обнаружила розовые страны и лунно-голубые моря. В углу возвышались пищали.

Тогда поднялся Морюкуа. Он долго глядел на капитана. Оба приблизились к окну. Морюкуа, приземистый, зрелый, на крепких ногах, с красным полным лицом и светлыми глазами под длинными бровями... У него были волосы цвета золы, окружавшие высокий лоб, и на них котиковая шапка, жесткая, прошитая отвратительной дратвой. Он стоял неподвижно, опустив руки вдоль тела.

...Маленькая белая мышка бегала между членами Совета, прося мелких крошек и людских взглядов...

Морюкуа заговорил:

- Нет, клянусь Вельзевулом, "Святая Эстелла" не повернет борта! Мы подписали наши имена под более важными словами. Индия и Китай - вот наши самки. Мы желаем вина, пряностей, торговли. Какое нам дело до сердца женщины?..

Пробежал смутный шепот. Несколько матросов с блестящими глазами кричали браво. Они думали о золотых россыпях новых материков. Но другие, более чувствительные, были полны смущения. Некоторые подозревали какое-то колдовство. Иные молились бору.