Владимир Романенко - Год белой кометы

Кирилов резко взмахнул рукой и остановил Малахова:

— Хватит, Саня, а то поссоримся! Я что, похож на негодяя? Дай уж мне в моей жизни самому разобраться… Да не переживай ты, — добавил он примирительно и улыбнулся, — все будет хорошо. Правильно будет! Я во всяком случае очень на это надеюсь…

Перед самым отъездом в институт Кирилов три дня гостил в доме у Симы и очень приглянулся ее родителям, особенно Ивану Антоновичу.

— Справный мужик, основательный, а главное — своим умом живет. По нонешним временам это очень даже непросто.

В день отъезда домой Максим был уверен, что навсегда обрел свое настоящее счастье. Тогда, в день отъезда, он еще не знал, что по-настоящему он обретет его совсем не так скоро…

Жизнь Тамары не складывалась. Вскоре после развода с Кириловым она снова вышла замуж и они с мужем поселились в квартире ее родителей, но через год после свадьбы неожиданно скончался от инсульта ее отец. Достаток семьи существенно снизился, домработницу пришлось уволить, а мать Тамары, уже очень пожилая и болезненная женщина, к тому же сильно надломленная смертью мужа, больше не могла нести на себе все хозяйственные заботы. Эти заботы немедленно и со всей тяжестью легли на Тамару, которая к ним не привыкла. Все ее существо протестовало против уборки, стирки, работы на кухне… В квартире часто воцарялся невероятный бедлам, который сохранялся неделями к явному неудовольствию и ее матери и нового мужа. Это положение вещей не мешало, впрочем, Тамаре почти каждый вечер проводить в гостях или в театре, где она работала заведующей литературной частью в последнее время. В доме Тамары каждый жил своей собственной жизнью, не пересекаясь друг с другом, не мешая друг другу и не интересуясь друг другом. Степан Савельевич (так звали ее мужа) работал в горисполкоме, часто приходил домой довольно поздно, открывал пустой холодильник и, зло чертыхнувшись, шел спать. Так прошло около года после их свадьбы.

Однажды субботним утром Степан Савельевич встал довольно рано, достал с антресолей чемодан и стал укладывать свои вещи. Тамара, разбуженная шумом и скрипом дверей шкафа, тоже проснулась и с удивлением смотрела, как ее муж куда-то засобирался, причем весьма основательно, поскольку из шкафа уже была изъята вся обширная коллекция его галстуков, которой он весьма дорожил.

— Что случилось, Степан? Ты куда-то уезжаешь? Командировка?

Степан Савельевич повернулся лицом к Тамаре и сел на прикроватный пуфик.

— Послушай, пожалуйста, меня внимательно и постарайся не перебивать. Мне чертовски надоела та жизнь, которая воцарилась в нашем доме. Мне не нужна эта дурацкая моя независимость от тебя, и я не понимаю, зачем тебе независимость от меня. Когда я пришел сюда, я надеялся на то, что у меня будет домашнее тепло, домашний очаг, дети… Теперь у меня ничего этого нет, есть только стены квартиры и штамп в паспорте. Я не знаю, зачем вообще ты выходила замуж, может только для того, чтобы обрести положение дамы, соответствующее приличиям общества. Думаю, что ты никогда и никого не любила, кроме себя и вряд ли можешь любить вообще. Я так больше не могу… Прощай.

Он встал и поднял свой чемодан. Тамаре хотелось заплакать, вцепиться в него и закричать: «Пожалуйста, не уходи, я постараюсь все изменить…» Но вместо этого она побледнела, сухо и зло бросила:

— Ну и уходи, черт с тобой!

И только когда его шаги застучали по лестничной площадке, слезы сами покатились по ее щекам, и в приоткрытую дверь спальни тихо вошло грустное женское Одиночество…

После того, как Тамара разошлась со вторым мужем, она все чаще и чаще вспоминала Кирилова, их маленькую квартиру на окраине города, их вечера вдвоем и то, как она готовила ему чай с лимоном, когда Кирилов возвращался из института. Она знала, что за прошедшее с тех лет время он уже стал доктором, возглавил лабораторию и считался одним из самых перспективных научных сотрудников. Он по-прежнему был холостяком и это обстоятельство особенно вдохновляло Тамару. «Значит, лучше меня он так и не нашел никого. Наверное, любит по-прежнему, но гордость не позволяет ему вернуться.» Со временем эта мысль стала все более и более крепнуть, Тамара всерьез задумалась о том, как бы вернуть к себе Максима и решила порасспросить о нем своих прежних знакомых, работавших в институте астрофизики.

Однажды вечером она набрала номер телефона своей давней подруги Танечки Воробьевой, вместе с которой училась еще в школе. После школы Танечка не стала продолжать учебу, и родители устроили ее в институт секретаршей. Мать Танечки вполне разделяла убеждение дочери, что девушке с ее лицом и фигурой образование, выходящее за рамки школьного курса, совсем ни к чему, главное, найти подходящего претендента на руку и сердце и постараться не упустить его до порога ЗАГСА. Надо было отдать Танечке должное — поставленную задачу она выполнила с блеском и уже через несколько месяцев. Но главный человеческий талант Танечки был не в искусстве обольщения, а в ее поразительном обаянии и умении ладить с людьми. В каком бы состоянии не приходил в приемную посетитель, как бы он не был возбужден или подавлен, стоило ему только посмотреть на очаровательное улыбчивое лицо секретарши директора и обменяться с ней всего несколькими фразами, его настроение немедленно приходило в норму и он был вполне готов к более или менее спокойной беседе. Танечка имела репутацию человека на своем месте и, конечно, была в курсе всех институтских новостей.