Чертовку-Юдифь, как мне кажется, Дампир все-таки любил. Много лет спустя на нашей базе на острове Горгоны он так сказал мне о своем бегстве от спящей рыжей женщины:
- Да я и сам тогда вовсе не хотел писать: для этого мне было слишком хорошо. А раз так, то что путного можно было написать? Зато теперь я пишу длинно и много...
Без тех шести коротких месяцев их супружеской жизни Дампир вел свой дневник сорок четыре года кряду. До самой смерти перед вечерней молитвой он садился за стол или брал на колени тетрадь роттердамской бумаги и открывал ее тяжелый кожаный переплет...
Итак, в октябре 1679 года, когда наиболее романтические умы мира еще не помутились дурманом термидорианского календаря и никакие жестокие теории еще не соблазняли личность поступиться своим счастьем ради иллюзорного рационального социума, Уильям Дампир на борту почтовой шхуны прибыл к вратам столицы морской вольницы - в веселую и шумную Тортугу. И будь я проклят потрохами всех на свете кашалотов, если спич ядовитого Коули, в котором он представил мне Дампира в тортугской таверне "Хромой Альбатрос", не предвещал того, что в итоге заставило меня засесть за эти объяснения!..
В "Хромом Альбатросе" плескалась какофония запахов: буканьес (мясо буйволов, запеченное особым образом), пальмовых столов, залитых испанским ромом, чад панамских наркотических трав и дух крепких, жизнерадостных мужчин. Язва Коули рассказывал:
- Мы с Вилли пренебрегли Святыми Валентинами и покрутили шашни с нашими туземными мадоннами. В трюмах у нас тогда скучали три десятка страстных черных прелестей с Берега Слоновой Кости. Эта интрижка вызвала ужасный шторм, который отогнал нас почти к шестидесятому градусу южной широты. Только там, среди айсбергов у Южных Сандвичевых, мы немного остыли и, вылив на вконец отупевшие головы штурвальных по мере забортной воды, велели им почаще глядеть на картушку компаса и держаться более северных румбов...
До своего увлечения буканьерством Коули зарабатывал на хлеб в Кембриджском университете, где он горбатился магистром искусств. Были у Дампира и другие не менее интересные знакомства. Например, он обратил внимание на известного Джона Кокса, который мог, не поморщившись, вырезать целую индейскую деревню, а затем со слезой на щеке исполнить на лютне мелодичную ирландскую балладу.
Я могу с абсолютной точностью назвать час, когда у Дампира испортился характер. Это был час кончины его его любимца Джоули - цветного мальчишки-раба, которого Дампир за плату демонстрировал в балаганах паноптикумов лондонского Сохо после двенадцати лет своих кругосветных скитаний. Из этих странствий Уильям привез две ценности: дневник путешествий, который Дампир, как и во время походов по сельве, хранил в бамбуковом цилиндре, и этот татуированный с головы до ног мальчишка, о котором в афишах писали, что он - "знаменитый раскрашенный принц". Сорванец скончался через месяц после прибытия в Лондон и оставил Дампира безо всяких средств к существованию. Дампир призадумался и решил разменять на фунты стерлингов и второе сокровище.
Издатель Нептон сразу смекнул, чего может стоить рассказ буканьера о кругосветном путешествии.
В первый день наборный цех стоял: рабочие не польстились даже на премиальные и до поздней ночи слушали школяра-чтеца, легче остальных разбиравшего летящий почерк Уильяма Дампира. В типографии Нептона кашляли мушкеты, рвалась картечь, свирепый зюйд рвал заледеневшие снасти, тигр с зашитой пастью, которому так поразился и которого так пожалел Дампир в далеком Сингапуре, поочередно сражался с пятьюдесятью боевыми слонами, на печатные машинымастодонты садились тропические птицы всех цветов радуги, а свирепые вожди кровожадных племен стучали наконечниками копий в тусклые решетчатые витражи покрытых свинцовой пылью окон старой типографии. Через несколько дней пять тысяч этих феерических миров, уже вшитых в перплеты, мальчишки-книгоноши снесли в магазины и лавки Лондона. И в тот же вечер пять тысяч семей, живущих в сердце той Империи, над землями которой никогда не заходило солнце, клялись завтра же рассказать о новой книге всем своим знакомым... Поверьте, десять процентов за переиздание "Нового путешествия вокруг света" обеспечили скряге-Нептону весьма сытую и беззаботную старость. Это говорю вам я, капитан Вудс Роджерс.
И все-таки даже такого триумфа Дампиру было мало. Он с сожалением вспоминал те ускользнувшие возможности изведать и описать еще более потрясающие приключения и божился, что в следующем плаваньи он наверстает упущенное. В самом деле, зачем было торопиться с подавлением бунта на подходе к Гуаму, когда матросы решили продолжить путешествие, подкрепляясь мясом своих офицеров. С расправой стоило повременить, и тогда описание тихоокеанского траверса могло бы получиться гораздо более эффектным.
Читать дальше