Анна Семироль - Азиль

— Д-думай, бака, — бурчит мальчишка, на ходу дёргая длинные пряди чёлки. — Куда б-бы я сам п-пошёл?

Он задирает голову, разглядывает окна жилых высоток, скользит взглядом по серым коробкам складов, по фабричному бетонному забору. Пожимает острыми плечами:

— К отцу Ланглу, н-наверное… Да! К н-нему!

Просияв, Жиль резко поворачивается на пятках и со всех ног несётся к ближайшей остановке гиробуса. Полчаса спустя он уже на пропускном пункте, подставляет шею под сканер.

— Ты б помылся, что ли, — смеётся охранник. — Код доступа читается с трудом, грязнуля!

— Шутка у-устарела, — огрызается мальчишка. — Я м-мылся пару д-дней как. В-вот так вот!

Он проскакивает через турникет, минует короткий коридор в толстенной стене, опоясывающей Второй круг, ещё раз предъявляет Код у выхода из коридора — и вот он уже совсем в другом мире. В мире, где есть растения, где можно дышать без фильтра и где работу оплачивают так, что мальчишке-бродяге об этом можно только мечтать. В мире, который Жилю пришлось покинуть два года назад.

Быстрым шагом он пересекает дорогу, с опаской косясь на приближающегося велорикшу, перебегает широкий мост через Орб и выходит на мощёную дорожку, ведущую напрямую к Собору. Дорожка вьётся среди клумб с лекарственными травами, и Жиль сбавляет шаг, жадно втягивая ноздрями ароматы, витающие в воздухе. Когда-то он знал все эти растения наперечёт. Но кому нужны эти знания по ту сторону стены, там, где растёт только лишайник и низкорослая колючка, которая, кажется, рождается уже сухой и серой?

Клумбы заканчиваются, сменяясь газоном, сплошь усеянным цветущим медоносным клевером. Жиль видит пчёл, перелетающих с цветка на цветок, улыбается и машет им рукой, как старым знакомым. «Они похожи на нас, живущих в Третьем круге: работаем с утра до вечера, создаём что-то, запасаем…», — думает мальчишка.

Ещё один перекрёсток — и он уже скачет вверх по ступеням Собора. У входа оборачивается: точно ли пуста стоянка для рикш и электромобилей перед храмом, нет ли у отца Ланглу поздних гостей? Убедившись, что на стоянке никого нет, Жиль приоткрывает тяжёлую дверь и проскальзывает внутрь. В притворе задерживается, прислушиваясь к доносящимся из наоса приглушённым голосам, и несмело заглядывает в большой зал. Четверо служек-студентов лениво моют пол. Жиль никого из них не знает, поэтому мнётся, не решаясь окликнуть. Наконец один из них замечает мальчишку:

— Эй! Тебе чего?

— Мне отца Л-ланглу. Я п-посыльный, — заикаясь сильнее обычного, выдавливает Жиль.

Вопрошающий смеряет мальчишку презрительным взглядом, выпячивает пухлую нижнюю губу и отворачивается. За него отвечает другой:

— А он просил не беспокоить. У него как богатенькая прихожанка оприпадилась на проповеди, так он сам не свой.

— Чт-то?!

— Мамзелька в обморок завалилась, — не оборачиваясь, уточняет губастый. — Так что неси своё послание обратно.

Жиль выбегает из Собора, забыв даже почтительно перекреститься на выходе. Сердце гремит так, что, кажется, сейчас пробьёт тонкие рёбра и выпрыгнет из груди. Мальчишка огибает Собор с жилой стороны, ловко карабкается по одному ему известной лестнице, скрытой космами плюща, и ныряет в маленькое оконце на втором этаже. Оно всегда открыто — об этом помнят и заботятся. Гремя разбитыми ботинками по пустым коридорам, Жиль несётся к келье отца Ланглу, стучит по двери кулаком:

— Учитель! Учитель! Это Жиль!

Дверь заперта, изнутри ни звука. Мальчишка переводит дыхание, выжидает несколько минут — и спешит спуститься по винтовой лестнице в одной из дальних башен Собора. Ею обычно никто не пользуется, поэтому вероятность встретить служителей очень мала. Здесь главное — не подвернуть ногу на расшатанных камнях ступенек и не споткнуться в темноте о плети плюща на полу. Память услужливо подсказывает, сколько оконец вдоль лестницы осталось до низа, где прячется коварная ступенька и в какую дверь надо как следует ударить плечом, чтобы выйти.

Мальчишка кубарем вываливается в один из внутренних двориков Собора — прямоугольное замкнутое пространство десять на пятнадцать шагов, усыпанное мелким светлым гравием. Сюда не долетает ни звука, здесь царит покой, пустота серых от сырости и времени каменных стен и полумрак. Гнетущее место, но нет его лучше, чтобы побыть наедине с собой и Богом внутри себя. И Жиль не ошибся, рассчитывая найти отца Ланглу здесь.

— Учитель!

Эхо мечется в колодце стен, словно живое. Сидящий в позе для медитации посреди каменистой площадки мужчина оборачивается. Видит Жиля — и поникает головой. Молча ждёт, пока мальчишка подойдёт сам.