Мокрые, счастливые, опустошённые, они лежат, вжавшись друг в друга, среди разворошённых простыней. Акеми тихонечко жуёт лепёшку, Жиль умиротворённо сопит ей в шею, и его рука поглаживает бархатистое бедро девушки.
— Т-ты не пожалеешь? — спрашивает он вдруг.
Акеми издаёт негромкий смешок, трётся ягодицами о его живот.
— Я жалею только о том, что не сделала этого раньше. Думала, что это не…
— Неп-правильно?
— Угу. Села не в свой гиробус.
— Далеко он т-тебя завёз, — зевает Жиль.
— Бака, — нежно говорит девушка.
Жиль счастливо вздыхает, закрывает глаза.
— Мне н-надо идти, а т-ты меня замучила. В-вот так вот…
— Вместе пойдём. Отдохнём совсем чуть-чуть, и…
— Люблю тебя, — бормочет Жиль и проваливается в глубокий сон.
Если закрыть глаза — бело. Светло так, что начинаешь верить, что свет и тьма — совсем не то, чем их представляют. Зажмурься — и темнота, яркая до одури, начинает пульсировать. Задержи дыхание, считай медленно до тридцати — и на счёт «двадцать семь» сияние тьмы хлынет в тебя леденящим потоком.
Пляшут по пальцам колкие искры, дразнят, играют. Ему не нужно смотреть, чтобы видеть. Огоньки вспыхивают всегда в одной и той же последовательности, за годы он выучил её наизусть. Это обращение к нему. Так лёд зовёт Рене по имени.
— Чего ты хочешь от меня? Покажи, — обращается он к горстке кристаллов на ладони.
С каждым днём льду всё беспокойнее. Всё проще позвать его: лишь вспомнил — и вот он, чешуйками покрывает кожу на запястье, тонкими стебельками вьётся по рукам вверх, ласково льнёт к лицу.
— Я твой, — улыбается Рене ледяной колкой звезде, расцветающей на ладони. — Даже не сомневайся. Говори со мной.
Несколько дней назад Рене проснулся среди ночи от кошмарной головной боли. Сияние разрывало его изнутри, заставляло выть и метаться. Акеми проснулась, испугалась. Поутру рассказала, что дотронуться до кожи Шамана было невозможно — такой она была горячей. Боль трепала Рене всего несколько минут, а ему казалось — прошёл год. И исчезла так же внезапно, как появилась, оставив после себя чёткий образ — свобода.
Лёд обретал жёсткую, беспрекословную волю. Если раньше он позволял Рене командовать собой, теперь наоборот — требовал выпустить, бился где-то по ту сторону сияющей белизной тьмы. Рене скармливал ему целые улицы, отпускал и в заброшенных секторах, и в жилых. Лёд требовал Второй круг. Здесь он зарывался в землю, оставляя снаружи лишь сантиметровые макушки ярко-голубых кристаллов.
Рене говорил с Тибо. Думал, ему тоже знакомо это болезненное, сходное с жаждой ощущение. Но Тибо пожал плечами и сказал, что с ним лёд не милуется — но да, в рост идёт всё быстрее.
— Шаман, ты на нервах, вот он от тебя и шпарит, — подытожил тогда Тибо. — Всё просто.
— Не просто, — говорит Рене ледяной звезде. — Ты живёшь своей жизнью. Я лишь твой проводник.
Звезда выдаёт танец искр на кончиках лучей.
— Я вижу, — кивает Клермон. — Я уже понял, что это обращение ко мне. То, что идёт всегда первым. Что ты показываешь следом? Как мне тебя понять?
Синий лёд роняет на пол кристалл, который трансформируется в сияющий цветок.
— Я не понимаю, — покаянно качает головой Рене.
Цветок на полу рассыпается голубыми пылинками. Это похоже на человеческий вздох.
Рене смотрит в окно сквозь пластинки жалюзи. Рассвет. Третий день подряд рассвет напоминает разлитую кровь. Будто что-то изменилось в воздухе. Закаты в Третьем круге на самой окраине всегда такие — из-за количества пыли. Но Второй круг… Будто что-то назревает, формируется в Азиле — незримое, неосязаемое, на краю ощущений.
Шаман наспех расправляет одеяло на койке и идёт в ванную. Чистит зубы, смочив край тряпицы и окунув его в соду. Ополаскивает лицо. Вода уходит в слив, крутясь маленьким смерчем. Рене, как заворожённый, смотрит на водоворот. Вот оно. Воронка.
Он бросается обратно в комнату, ворошит разбросанные бумаги, по листку выкладывает на полу план города. Вот окраина, здесь льда больше, а вот тут он растёт слабее…
— Обозначить. Это надо как-то обозначить… — шепчет Шаман, выстраивая листки вокруг себя. Подбирает с пола кусок штукатурки, ломает его в руках, крошит, посыпает поверх плана города. Мало. Мало! Ботинок долбит по стене под окном, отколупывая штукатурку пласт за пластом. Рене таскает её в центр комнаты, выделяя те места, где разросся лёд. Здесь больше, здесь меньше, здесь едва-едва…
Он так увлекается, что не слышит вежливого стука в дверь. Смотрит на правильную окружность из рассыпанной на полу извести, хмурится задумчиво.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу