Анна Семироль - Азиль

Жиль открывает глаза, встряхивает головой, отгоняя сон. Прислушивается: за дверью слышатся торопливые шаги множества ног, приглушённые голоса, возня. Он хмурится, поднимается с пола, разминая затекшие руки и ноги. Снаружи кто-то долбит по двери, требует открыть. Жиль молчит, тревога охватывает его всё сильнее. В коридорах происходит что-то непривычное. Полиция с обыском? Неужели набрались наглости и нагрянули сюда? Так вроде у Сириля с властями договор… Жиль торопливо оглядывает комнату. Пусто. Спрятаться негде, обороняться нечем. Он забивается в угол, который не просматривается от входа, и старается дышать как можно тише. Вовремя: за дверью гремит связка ключей, кто-то колупает замок, и секунды спустя в комнату врываются люди.

Трое мужчин с закрывающими нижнюю половину лиц шарфами и косынками, двое вооружены обрезками труб, у одного в левой руке тесак. У Жиля мгновенно пересыхает во рту. Он шарит взглядом по лицам и одежде троицы. Уличные банды? Нет, не они, у тех всегда есть отличительные признаки, будь то нашивка на одежде или особые причёски. У этих нет ничего, что выделяло бы их из толпы. И уж точно это не люди Сириля.

Мальчишку вытаскивают из угла, швыряют на пол. Жиль не сопротивляется, только пытается прикрыть голову руками. Покорность не спасает: его несколько раз от души пинают, заставляют подняться, схватив за волосы, и волокут в коридор. Там мальчишка спотыкается обо что-то большое, податливое, теряет равновесие и прежде, чем его снова вздёргивают на ноги, успевает увидеть распростёртое поперёк коридора тело охранника с пробитым виском. «Liberté [16] Liberté ( фр. ) — свобода. », — пишет на стене седой мужчина с полузакрытым алой косынкой лицом. Свобода, успевает подумать Жиль, но причём тут свобода? В Азиле каждый себе хозяин, зачем здесь это слово?

Его гонят дальше, мимо распахнутых настежь дверей, мимо комнат, из которых слышится возня, приглушённые крики. «Кто эти люди? — с ужасом думает Жиль. — Что происходит?» Тот, кто конвоирует Жиля, выталкивает его на лестничную клетку, ударом между лопаток направляет по ступенькам вверх, ведёт мимо наспех намалёванных «liberté» и «libre [17] Libre ( фр. ) — освобождённый, вольный. ». Отец Ксавье как-то сказал, что когда эти слова появляются на улицах, они не предвещают ничего хорошего.

«Люди, которые пишут о свободе на стенах, искажают её смысл, — говорил он. — Слова превращаются в маску, за которой скрываются мерзкие дела».

Снова коридоры. В воздухе стоит запах крови. Обычно на этом этаже оживлённо — здесь Сириль всегда принимает гостей, а сменяющие друг друга охранники играют в карты в комнате отдыха. Теперь здесь гнетущая тишина. Жиля охватывает ужас. «Сейчас будет поворот налево, четвёртая дверь. Если мы туда, а дальше через переход на этаж вверх… нет, только не туда! Нет!»

Мальчишка поскальзывается на чём-то, разлитом по полу, дёргается, получает очередной болезненный тычок в спину.

— Рыпнешься ещё раз — разобью башку об стену и не посмотрю, что пацан, — рявкает его конвоир.

«Почему меня не убили? — мечется сумасшедшая мысль. — Почему?»

На узком мосту, переброшенном через обрушенные бетонные блоки, который тут все называют просто переходом, Жиль закрывает глаза. Его охватывает апатия и слабость, ноги двигаются с трудом.

— Смотри, куда прёшь! Перешагивай!

Ещё тело. И через пару шагов — ещё два. Жиль не вглядывается — нет никакого желания опознать в этих трупах кого-то из новых знакомых.

Возле двери, входить за которую Жилю было строго запрещено, стоят четверо со скрытыми под шейными платками лицами. Оживлённо переговариваются, посмеиваются.

— Трупы убрать не судьба? — напускается на них тот, кто ведёт Жиля. — Так и будут под ногами валяться?

— Не было приказа, — ворчит один из четвёрки. И кивает на Жиля: — Этот зачем?

— Разберёмся. Был заперт, не похоже, что это свита Сириля. И велено детей брать живыми.

— Давай его сюда.

Жиля отпускают, жестом велят повернуться и поднять руки. Он повинуется.

— Заходи. Медленно и спокойно. И будь вежлив, парень.

Переступая порог, Жиль старается смотреть вверх. Только не на пол. Слишком страшно. За бронированной дверью полутёмная маленькая комнатка, на стенах обои — старые, потёртые, но и они — небывалая роскошь для Третьего круга. Пыльная штора вместо двери, за ней — яркий свет. Когда глаза немного привыкают, Жиль видит у стены напротив стеллаж с книгами — огромный, во всю стену. В воздухе едва уловимо пахнет табаком: Сириль курит трубку, Жиль помнит это. И цепляется за этот слабый запах, не желая ощущать ничего другого.