Гордон Диксон - Молодой Блейз

Джошуа начал с того, что накрыл матрас чем-то вроде мешка, затем постелил на него простыню.

– Это Божий уголок. – Джошуа аккуратно загнул свешивающийся край простыни и заправил его под матрас так, что получился правильный прямоугольный треугольник.

Затем он постелил верхнюю простыню, положил подушку и накрыл их несколькими толстыми одеялами темно-серого цвета, видимо домоткаными. На них он, конечно же, тоже сделал Божьи уголки.

– Наверняка первые два-три дня, – заметил Джошуа, – отец будет проверять, правильно ли ты постелил постель, а вообще он может зайти в любую минуту. Так что старайся, чтобы постель всегда была аккуратно заправлена.

На следующее утро, открыв глаза, Блейз увидел, что все уже встали и одеваются в лучшее, чем вчера, платье – возможно, в самое лучшее, что у них было. Когда Блейз проснулся окончательно и начал понимать, что происходит, Уилл уже оделся, заправил постель и вышел из комнаты, а Джошуа, в черной куртке и брюках из плотного, но явно недорогого материала – сейчас он выглядел гораздо более взрослым – заканчивал убирать постели.

– В чем дело? Что случилось? – спросил Блейз.

– Мы идем в церковь, – кратко отозвался Джошуа.

– У меня с собой нет никакой одежды черного цвета, – вздохнул Блейз. – Что мне надеть? Наверное, мне тоже следует пойти с вами?

Джошуа замялся, выпрямившись возле своей, кровати и глядя на Блейза со странным выражением лица, удивительно подходившим к его одежде.

– Этого я не знаю, – ответил он, затем, повернувшись, еще раз поправил одеяло на своей постели и вышел.

Джошуа не знает? Блейзу оставалось только гадать, что может означать такое поведение кузена. Он поспешно надел самые темные брюки, рубашку и куртку из тех, что у него были, и выскочил на улицу. Генри и его сыновья уже садились в запряженный козами экипаж.

Блейз подошел поближе и остановился, надеясь, что дядя обратит на него внимание. Но Генри только мельком взглянул на него, обошел экипаж и уселся в него. Вожжи щелкнули, и экипаж выехал со двора. Блейз стоял, глядя им вслед. Его оставили одного, без всяких объяснений.

Разумеется, с одной стороны, меньше всего он хотел бы присутствовать на службе в квакерской Церкви. Но с другой стороны, это вполне могло означать, что Генри и его семья отвергли его.

Блейз повернулся и медленно пошел к дому. В котелке, который, видимо, использовался на все случаи жизни, он нашел остатки каши, еще не остывшей. Он сел за стол и принялся за кашу, не переставая размышлять.

Что же ему предпринять? Просто спросить об этом Генри впрямую или подождать, пока тот выберет время сказать ему сам? Чем больше Блейз думал об этом, тем очевиднее становилось, что в данной ситуации лучше всего не делать ничего, а только ждать и наблюдать за развитием событий. Похоже, даже мальчики не хотели, чтобы он расспрашивал их об этом.

Блейз убрал со стола, вымыл посуду и котелок и, занимаясь этим, совершенно забыл о мучивших его проблемах. Часа через три Генри и мальчики вернулись; жизнь в доме снова пошла так, словно этот день ничем не отличался от других.

В течение нескольких следующих дней Блейз постарался понравиться Джошуа, и постепенно они стали друзьями. Тот никогда не проявлял нетерпения или раздражительности, если приходилось что-либо объяснять Блейзу. И со своими обязанностями по дому Джошуа всегда справлялся очень легко.

Раньше Блейзу почти не приходилось иметь дела со сверстниками. Те несколько детей, с которыми он время от времени встречался, значительно уступали ему в знаниях и сообразительности.

С другой стороны, знакомые ему ребята более старшего возраста были, на взгляд Блейза, просто маленькими взрослыми, правда, не такими умными, как те взрослые, с которыми приходилось общаться Блейзу. Кроме того, он чувствовал, что гораздо способнее их.

В результате у Блейза никогда не было друзей в том смысле, в котором это принято понимать. Он осознавал как это, так и то, что отличается и от взрослых, хотя способен добиваться их внимания. Как-то в одной из книг он наткнулся на фразу, которая, по его мнению, очень подходила к нему: «ни рыба ни мясо».

Поэтому то, как Джошуа принял его и не проявил ни зависти, ни чувства обиды, было для Блейза неожиданностью. Прошло совсем немного времени, прежде чем он понял, что, с точки зрения Джошуа, между ним и Блейзом всякое соперничество исключалось: он был старшим сыном в семье и вел себя соответственно.