Гордон Диксон - Только человек !

В лицах инопланетян не дрогнула ни одна черта. Помолчав немного, Рун ответил:

- Ты сам хорошо говоришь на языке молдогов. Но все же говорить можно одно, а понимать другое.

- Нет, - возразил Калли. - Здесь нет ошибки. Я сам говорю то, что подразумеваю. Позволь, я повторю сказанное на родном языке мягколицых. Он перешел на английский: - Тебе, твоим братьям и твоему народу придется сейчас ответить за все обиды, нанесенные моему народу. - Он вновь заговорил по-молдогски: - Не присядешь ли с нами самими, чтобы обсудить это дело?

Рун не сразу принял решение. Наконец он все-таки поднялся к столу, братья последовали за ним. Они заняли сиденья-подушки, расположившись лицом к лицу с Алией, Калли и Вилом. Молдоги сидели, подобрав под себя ноги, но скрестив их, как это делают на Востоке, а держа параллельно, так что колени смотрели прямо вперед.

- Очевидно, вы сами начнете с того, что объясните мне самому, какие основание у вас, молдогов, жаловаться на нас людей?

- Я сам удивлен, - холодным тоном начал Рун, - что ты сам не имеешь представления о причинах нашей обиды на людей. Ты сам нападал на наши корабли, угрожал жизни наших людей, нарушал наши границы, наконец, похитил наследников трона. Ты сам не станешь отрицать, что я сам говорю правду?

- Не стану. Но я сам отрицаю одно: эти действия не могут быть основанием обиды вас молдогов на нас людей. Потому что все названное тобой самим - основание для нашей обиды на вас.

Несколько секунд Рун хранил зловещее молчание.

- Вижу три объяснения твоим словам, - высказался наконец адмирал. Первое: твои слова лишены смысла, потому что вы сами - народ безумцев, в этом случае нет проку далее вести переговоры. Второе: смысл слов тебя самого намеренно искажен, чтобы нас запутать или запугать, это означает, что нашей почтенности нанесен непоправимый ущерб, и мы сами не должны больше с тобой самим разговаривать.

И третье: ты сам говоришь правду, слова твои имеют смысл, но я сам не понимаю тебя. Только это третье предположение останавливает меня самого в намерении немедленно прекратить переговоры.

- Третье предположение соответствует действительности, - подтвердил Калли. Вы сами не понимаете нас людей. И даже не пытались понять, насколько я сам могу судить. Вы молдоги, наверно понимая действия людей, посчитали их основанием для обиды.

- Как иначе возможно расценить насилие против нас, молдогов? спросил Рун. Его глаза снова казались глубоко запавшими.

- Если взрослый ударил взрослого, без причины на то, - спросил Калли, - будет ли это основанием для обиды?

- Безусловно, - ответил Рун.

- А если взрослый ударит взрослого, чтобы не дать последнему совершить непочтенный поступок? Будет ли это основанием для обиды?

Глаза Руна казались теперь не так глубоко запавшими, как несколько секунд назад.

- Нет, не будет.

- Но и в первом, и во втором случае был совершен акт насилия. Станет он причиной для обиды или нет - это зависит от намерений совершившего этот акт. Разве не так?

- Я сам признаю, что слова тебя самого верны, - согласился Рун. Значит, ты сам утверждаешь, что вашими действиями руководила цель, нам самим неизвестная? И цель эта лишает нас, молдогов, оснований для обиды?

- Именно это я сам утверждаю.

Солнца на видеоэкране уже коснулось горизонта. Его закатные красные лучи били наискось сквозь весь зал Совета. В закатном свете молдоги казались темнее, чем обычно. Рун был похож на зловещую черную статую.

- Тогда я сам хочу услышать о ваших целях. От их обоснованности будут зависеть действия нас, молдогов.

- Ты сам сейчас о них услышишь, - сказал Калли. - Они проистекают из единого источника - факта, что мы, люди, имеем отличную от вас, молдогов, систему оценки мыслей и поступков. Ты сам всегда задаешься вопросом: "Почтенно ли то, что я собираюсь сделать?", а сам вместо этого обычно спрашиваю себя: "Справедливо ли я поступаю?"

Рун холодно блеснул глазами.

- Я сам хорошо представляю это различие, - сказал он. - Мы еще несколько лет назад о нем догадались. Но и вы, люди, знаете, что такое почтенность, поскольку в языке вашем имеется соответствующее слово. И следовательно, должны сознавать ответственность вашу в поступках, которые затрагивают почтенность нас, молдогов.

- Ты сам, - быстро возразил адмиралу Калли, - продолжаешь упорствовать в непонимании. У вас, молдогов, тоже имеются слова, обозначающие то, что правильно и неправильно. Но если один из вас потерял почтенность, успокоится ли он, сознавая, что поступил правильно?