М. Афремова - Болота осушающий

День склоняется к вечеру, но прохлады нет, будто стены дома отдают тепло, накопленное за день. Приоткрыв дверь, Игорь снова смотрит на девочку, на тонкие смуглые ручки, лежащие на простыне, на растение со странными листьями, которое стоит на столике рядом с кроватью. Когда девочке было немножко лучше, она попросила поставить сюда горшочек с растением:

— Без меня цветок забывают поливать.

Это растение вызывает у Игоря много воспоминаний. Консерватория… Маша, ее споры, ее вечное стремление к необычному, ее бесконечные поездки, непостоянство интересов… даже непоследовательность…

У Игоря в жизни все было продумано заранее, все разложено по полкам: музыкальное училище, консерватория, преподавательская деятельность. А Маша? Игорь вспоминает, как познакомился с ней в конце войны на концерте… Беспокойный она была человек. То в Ленинграде пишет отчеты, делает доклады, кому-то помогает, с соседскими мальчишками отправляется в туристский поход, то вдруг уезжает в командировку на три-четыре месяца, откуда шлет письма, длинные, немного трогательные письма с восторженным описанием тайги, какой-то ели, пирамидой тянущейся к небу, с таким бесчисленным количеством шишек, что кажется, хвои нет, вся она бронзово-желтая; то письмо вдруг из полупустыни — Западного Казахстана, — там есть казахи, которые без компаса, без единого ориентира могут находить затерявшуюся в степи стоянку машин с геологами…

Так и не мог Игорь решить — нравится ему Маша или нет, как она относится к нему Мечтательная и нежная, она иногда бывала резкой и вспыльчивой, особенно тогда, когда ей хотелось доказать свою правоту.

— Пить… пить, — попросила девочка.

Отец налил воды и поднес к губам.

— А цветок полил?

— Да.

— А где мама?

— Скоро придет.

Почему Игорю сегодня, глядя на это растение, вспоминаются слова Маши: «В каждой согнутой кисти рябины, в каждом сером придорожном камне, в солнечном блике, в вытянутой стрелке подорожника звучит музыка. У вас она звучит только у рояля»? Маша даже дачу под Ленинградом с расчищенными дорожками и подрезанными кустами называла «золоченой клеткой с рисованными закатами».

Маша… Маша… Никакого отношения не имеет она к этому растению.

Просто она была очень похожа характером на Игорева друга довоенных лет. На Алексея. Тот тоже был взбалмошный. Нет. Не взбалмошный. Восторженный. Оба сумасшедшие. Этот кустик в горшке — память об Алексее. Необыкновенный кустик. Небольшой. А листья растут огромные, когда много воды. Меньше поливать — и куст съеживается. Игорь и сюда в Ташкент привез горшок. Хоть жена и возражала. Но что-то не давало Игорю расстаться с растением. Будто, выбрось он этот куст, порвется совсем связь с прошлым.

Игорь бесцельно ходит из комнаты в комнату. Ему впервые пришла в голову, в сущности, простая мысль, а может быть, кому-то нужно это растение? Ведь Алексей хотел осушать болота. А оно такое необыкновенное. И сколько пьет воды! Но кому рассказать об этом? Обратиться в Академию наук? А что Игорь знает о кусте? То, что его очень ценил друг? Так ведь этого мало. На столике лежит томик Конан-Дойля. «Голубой карбункул». Как просто было великому сыщику! Стоило только написать в газету объявление, и человек, которого ищут, приходит на Бейкер-стрит. Может быть, Игорю тоже попробовать. Сфотографировать растение, поместить заметку в журнале «Огонек». И Маша где-нибудь в Москве или в экспедиции увидит и откликнется. Какая ерунда лезет в голову!

Но пусть хоть один раз он сделает что-то необычное, пусть это будет легкомысленный поступок. Кто знает. Может быть, снимок и напечатают. Кто-нибудь заинтересуется.

Игорь берет свой фотоаппарат. Проверяет. Ставит горшок с растением на стол, отдергивает штору, отсчитывает выдержку.

Последняя четверть учебного года.

Сегодня на уроке литературы было задано написать сочинение на тему «Хорошие люди вокруг нас».

И лежит перед учительницей по русской литературе — Дагмарой Васильевной — стопка тетрадей, и в каждой заключены симпатии, характеры, свое кредо всех двадцати пяти учеников, с которыми она простится в этом году.

Тетрадь Саши Ивановского. Способный ученик, он все схватывает на лету, но не задумывается — дальше, дальше, скорее узнать новое. И сочинение его сразу о нескольких товарищах, и ни один эпизод не дописан до конца.