Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

— О чем вы? — изумилась незнакомка. — Никто и не заметит вашего отсутствия. Подумаешь, на часок задержитесь…

— Нельзя, — посуровел Фомин. — Порядок есть порядок.

— Неужели вы предпочитаете общество мастера Гуськова моему? — с печальной усмешкой произнесла Неземная Красавица.

Фомин сморщился, как от зубной боли, но собрал остатки характера и отрицательно помотал головой.

— Нет, — сказал он. Сердце его рвалось, как фугас, и поэтому он добавил, стыдливо краснея: — Может быть, все-таки вечерком? Виктор не может, но пылесос наладить я и один сумею…

— Ну, что вы, — пропела Неземная Красавица. — мой пылесос может починить лишь Виктор Тимофеев.

Народный умелец тихонько засмеялся.

— Не пойду я к вам, — с наслаждением объявил он. — Ни сейчас, ни вечером и никогда.

— Я могу заплатить, — пожав плечиками, заметила гостья. Неведомо откуда в ее руке возникла пачка денег толщиной с кирпич. — Столько вас устроит?

— Ну, вы там, у себя, даете! — и Тимофеев захохотал в голос.

На лицо Фомина, однако же, набежала тень.

— Вот что, — сказал он скорбно. — Уберите это и, я извиняюсь, мотайте отсюда…

— Жаль, — вздохнула Неземная Красавица. — Очень жаль…

Николай Фомин зажмурился, чтобы не утонуть окончательно и бесповоротно в ее синем бездонном взгляде. А когда открыл глаза, ее уже не было.

— Витька, — позвал он слабым голосом. — Что это делается? Разве можно такой девушке быть шпионкой? Где же, елки зеленые, справедливость?

— Эх, Николай, — загадочно усмехнулся Тимофеев. — Ничего ты не понял.

— Все я понял! Это они за твоим реструктором охотятся!

— Конечно, охотятся, — согласился Тимофеев. — Но только не шпионка она.

— А кто же? — с робкой надеждой спросил Фомин.

Тимофеев открыл рот, чтобы объяснить, но не успел.

— Р-работнички! — послышался до боли знакомый голос. — Киряете тут в закуточке?

И под ветхие своды вступил зловредный мастер Гуськов, чадя «Дымком» из энной по счету пачки.

— Ну, доложу я вашему директору, как вы тут помогаете жилищному строительству, — пообещал он, умостившись на все том же подоконнике. — На кой нам такие помощники?

Фомин каменно сцепил зубы, чтобы удержать в узде свои антипатии, а Тимофеев, прищурившись, заметил:

— Грубите, Гуськов. Ну, да мы пойдем… — и нагнулся за пылесосом.

— Эту рухлядь оставь, — приказал Гуськов. — Нечего ее таскать на объект, захламлять площадку…

И тут Фомин сорвался.

— Клизма ты, Гуськов, — сказал он спокойным голосом. — Какой ты, к свиньям, мастер? Добрые люди вкалывают денно и нощно, а ты только зарплату получать горазд и на курево ее переводить. Пижон ты и дармоед.

— Чего-о? — взвился тот. — Да я тобой стенки оштукатурю!

— Давай, рискни! — обрадовался Фомин. — Встречу, как родного…

Но Тимофеев сильно тряхнул его за плечо.

— Опять ты не понимаешь, — сказал он весело. — Это же третий!

— Какой еще третий? Сейчас он у меня нулевым сделается!

— Ну, как тебе объяснить… Сперва был призрак, потом дамочка. А теперь — он…

— Стоп! — скомандовал Гуськов. — Молчите, Тимофеев.

— Ладно, молчу, — с готовностью отозвался тот.

Гуськов спрыгнул с подоконника и подошел к ним. Ленивая поволока сползла с его глаз, побитая рыжей щетиной физиономия обрела признаки рассудочной деятельности.

— Мы должны поговорить наедине, — обратился он к Тимофееву.

— Знаю, — кивнул чрезвычайно довольный своей догадливостью народный умелец. — Коля, подожди меня на улице.

Фомин закрыл рот и пожал плечами.

— Я, конечно, подожду, — сказал он. — Но далеко отходить не буду. И если что не так…

— Да, я помню, — серьезно произнес Гуськов, поднял один из возрожденных кирпичей и коротким ударом обратил его в крошево.

— Иди, Коля, — попросил Тимофеев. — Все в порядке, это наши люди.

И тогда Фомин ушел.

— Присядем, — предложил Гуськов.

— С удовольствием, — сказал Тимофеев.

Некоторое время они старательно изучали друг друга.

— Так вот вы какой, Виктор Тимофеев, — наконец промолвил Гуськов.

— А вы совсем такие же, как и мы, — откликнулся тот.

— Ну, не совсем, — усмехнулся Гуськов. — Я сильно загримирован. А вот Вика была без грима…

— Тот чудак в белом мешке — тоже?

— Элементарная фантоматика. Вы же сами ею баловались…

— Значит, обо мне помнят? — с надеждой спросил Тимофеев.

— С некоторых пор мы изучили вашу биографию до тонкостей. И отдельные ваши изобретения нанесли нам чувствительный удар по самолюбию.