Морье Дю - Голодная Гора

Миссис Прайс снова ему улыбнулась, она так ловко всем распорядилась, так мастерски разрешила все его затруднения, что он почувствовал себя совершенно беспомощным и понял, что во всем теперь зависит от того, что найдет нужным она.

- Не знаю, - в отчаянии проговорил он. - Я потерял способность соображать. Что бы я ни решил, через пять секунд мне кажется, что решение неправильное.

- Не тревожьтесь, - говорила она. - Предоставьте все мне. А вы поезжайте-ка и закажите обед. Я отвезу ее в "Приют", а потом мы с вами встретимся в ресторане. Вам, по крайней мере, будет чем заняться.

Она подала ему шляпу и трость и подтолкнула к дверям.

- Вы совсем как ребенок, - сказала она. - Мне кажется, вы мне не вполне доверяете.

- Напротив, - возразил он, - я безоговорочно вам доверяю, одобряю все, что вы делаете.

- В таком случае, ступайте, - велела она, - и не надо предаваться унынию.

Генри, как автомат, машинально прошел по дорожке и спустился по извилистым улицам к набережной. Он был, как во сне, дома казались ему призрачными, а люди были похожи на привидения. Ницца сразу стала чужой, незнакомой и враждебной. Шок, который он получил, узнав о пагубной страсти матери, показал ему во всей своей неприглядности то, что у его собственной жизни тоже не было твердой основы. Он чувствовал свою незащищенность. Ни в чем не было прочности и уверенности. Даже дети, оставшиеся в Лондоне, казались нереальными. Они все эти годы плыли вместе с ним по волнам жизни, словно маленькие призраки. С того самого момента, как он закрыл на замок Клонмиэр и вместе с ним прошлое, в его жизни не оставалось ничего живого, реального. Слушая однообразный плеск волн на скучном пляже, он вспомнил бурный прилив на родных берегах, шум прибоя на острове Дун. Вспоминал ласковый ветерок, неяркое солнце и белые облака над вершиной Голодной Горы. Вспомнились ему и маленькое кладбище, и малиновка, которая пела там в ту зиму. Все это кануло в вечность, там, в тех краях, его больше нет, и с прошлым он не связан ничем...

Придя в отель, Генри уселся там в холле и стал ждать Аделину Прайс. Прошел час, другой, а она все не приходила. Наконец он не выдержал, вышел на улицу, вскочил в фиакр и велел везти себя в "Приют". Уже стемнело, и он почти ничего не видел, только бесконечные аллеи и деревья. Вдалеке бились о берег волны; в темноте заквакали лягушки; подул свежий ветерок.

Фиакр проехал вдоль высокой стены и остановился возле больших ворот. Они были заперты. Кучер позвонил в звонок, и через некоторое время появился привратник, который посмотрел на посетителя через узкую щель.

"Это тюрьма, - подумал Генри, - что бы там ни говорили, а это настоящая тюрьма".

Через несколько минут привратник отворил ворота, фиакр проехал по извилистой аллее, обсаженной высокими деревьями, и остановился у подъезда. Здание было почти не освещено. Шторы на окнах были задернуты на ночь. Возле подъезда стоял экипаж. Генри узнал кучера. Его фиакр обычно стоял на маленькой площади неподалеку от матушкиной виллы. Генри вышел и осведомился у привратника, как можно повидать миссис Бродрик или миссис Прайс. Тот ответил, что эти дамы вошли в дом около часа тому назад. Он добавил что-то относительно позднего времени и намекнул на то, что рассчитывает получить вознаграждение за свои услуги. Генри тут же дал ему десять франков, и привратник положил их в карман, бормоча что-то про себя. Генри подошел к двери и позвонил. Ему открыл человек в белом халате.

- Моя фамилия Бродрик, - представился Генри. - Я сын миссис Бродрик, которая прибыла к вам сегодня вечером.

- О да, конечно, номер тридцать четыре, - сказал человек на хорошем английском языке. - Если вы пройдете в приемную, я наведу для вас справки. Вы хотите повидать вашу мать?

- Да, пожалуйста, - сказал Генри. - А с ней еще одна дама, миссис Прайс. Не может ли она спуститься и поговорить со мной?

Служитель проводил Генри в большую комнату направо от двери. Она была уютно обставлена - там стояли столы, кресла, на столе лежали книги. Посетителей в данную минуту не было. В то время, как он дожидался, раздался звонок к обеду. Сквозь полуоткрытую дверь он видел, как люди направляются по коридору в столовую. Он заметил зеленое форменное платье и белый чепчик сиделки. Какой-то старичок шел на костылях.

- Пошевеливайтесь, мистер Вайнс, - послышался резкий голос, - нельзя же так копаться.

Были слышны разговоры. Кто-то засмеялся пронзительным глупым смехом. Шаги и голоса замерли вдали, где-то захлопнулась дверь. Генри все ждал. Наконец в дверях показался человек в сером фраке и с моноклем. Он вошел в комнату и протянул Генри руку.