Морье Дю - Паразиты

Унизительно, невыносимо. Негры предлагают тысячи за право исполнять его песни. Боже! Чеки, чеки и чеки от темнокожих эстрадных певцов, и все за один год. Из-за какой-то песенки, которая пришла Найэлу в голову, когда он однажды нежился на солнце, ему пришлось присутствовать на конференции в Сити в обществе людей, с самыми серьезными лицами восседавшими за столами. Бежать? Но как? Путешествовать? Он в любую минуту мог отправиться в путешествие.

Но куда? С кем? Допустим, он купил билет, выбрал корабль или самолет; но остаются паспорта, таможни, волнения, связанные с неуверенностью в том, кому давать чаевые и в каких случаях. Снять дом в Рио? Но кого пригласить туда? Если он снимет дом в Рио, аборигены замучают его визитами и телефонными звонками. Аборигены непременно станут приглашать его на обеды, а он будет вынужден собрать вещи и снова бежать. Мистер Делейни никогда не присутствует на званых обедах; мистер Делейни не играет в бридж; мистера Делейни не интересуют ни скачки, ни яхты, ни шикарные девочки. Что же, черт возьми, интересует мистера Делейни? Да будь они неладны. Сыт по горло. Что за расточительность быть человеком с непритязательными вкусами. Импровизированная постель в Лондоне, хижина на морском берегу. Текущая лодка, которую постоянно надо красить и которой, откровенно говоря, он не умеет управлять. Повернуться к миру спиной и отдавать деньги бдным? Впрочем, он и так стоит к миру спиной, а большую часть своих денег отдает бедным. Всегда есть возможность уйти в монахи. Обрести мир и покой в стенах монастыря. Но как быть с другими монахами и молитвами? Вечернями, заутренями? Он не против носить рясу, сандалии, широкополую шляпу; согласен убирать сено, возделывать сад, но падать на колени в пять часов утра занятие не для него. Как и размышлять о ранах Христовых. Но, ведь он может размышлять о чем угодно. И аббат, или кто там у них стоит во главе монастыря, ничего не узнает. Он может целыми днями лежать в своей маленькой келье и размышлять о Марии. Но если это все, чего он добьется уходом в монастырь, почему бы не остаться там, где он есть? Ах! Ведь про запас всегда есть такой день, как завтра.

Найэл положил в карман горсть разной мелочи. Приносящую удачу трехпенсовую монету, огрызок карандаша, ключи от машины - старенького "Кристофера"*. В один прекрасный день, подумал он, все пригодится, потому что я напишу концерт, который провалится.

То будет грандиозный провал; провал, какого еще не бывало, но мне будет все равно. На сочинение концерта уйдут многие месяцы мучительного, напряженного труда, но в том-то и суть всей затеи. В один прекрасный день концерт...

Раздался удар гонга, призывающего на ужин. Найэл выключил в комнате свет. Из детского крыла в конце коридора слышался смех и крики детей Марии.

Мы были молодые, веселые мы были.

Всю ночь мы на пароме туда обратно плыли...

Вопрос в том - а что сейчас?

Глава 20

Господи, подумала Мария, как мне надоел этот халат. Но с другой стороны, я повторяю это каждую субботу и воскресенье и ничего не делаю. А ведь чего проще - зайти в магазин и купить другой. Беда в том, что у нее вошло в привычку не заботиться о своих вещах в Фартингз. Здесь все сойдет. Вот и портьеры в спальне. Они висят там с тех пор, как они с Чарльзом поселились в Фартингз. Практически всю ее семейную жизнь. Но не в этом суть. Суть в том, что она постоянно что-нибудь покупала для своей лондонской квартиры: новые чехлы для кресел, новые ковры, фарфор; не далее как третьего дня над камином в ее гостиной появилось прелестное новое зеркало. Но в Фартингз она никогда ничего не привозила. Найэл сказал бы, что здесь дело в психологии. Найэл сказал бы, что причина ее интереса к своей лондонской квартире в том, что она принадлежит ей и только ей. Она снимает ее, она платит за нее, все содержимое квартиры куплено на деньги, которые она зарабатывает своим собственным трудом, тогда как Фартингз принадлежит Чарльзу. В Фартингз она в гостях. В лондонской квартире она дома. Но ведь и Фартингз был ее домом... в самом начале. Они вместе обсуждали убранство комнат - она и Чарльз. Здесь, в этой спальне родились их младшие дети. Когда-то она высаживала тюльпаны в саду. По воскресеньям устраивались пикники с игрой в теннис. Гости, охлажденный кофе, огромные кувшины с лимонадом. Песочное печенье, ячменные лепешки. На ней белое полотняное платье с застежкой на боку; четыре нижние пуговицы расстегнуты, чтобы ноги загорали выше колен.

Затем мало помалу интерес, казалось, пошел на убыль. Самое простое - во всем обвинить войну. Чарльз далеко. Она далеко. Фартингз, их общий дом, заколочен. Но вот война закончилась. Чарльз легко вернулся к распорядку довоенной жизни. Но не Мария... Беда в том - она вылила в ванну ароматическую эссенцию и размешала воду. Ванна перед обедом не каприз, а необходимость, будь то даже воскресный ужин, им придется подождать ее, невелика важность; беда в том, что когда стареешь - нет, нет... с течением времени, по мере того, как проходят годы - личные потребности приобретают все большее значение. Иными словами, становишься более эгоистичной.