Джеймс Баллард: САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть I (Двухтомник англо-американской фантастики)

На сцену вышли четыре танцора, которые окружили певицу и, прищелкивая пальцами, затянули припев: «Ну, разве она не милашка?» В финале номера они не слишком ловко водрузили Конни на плечи.

— Разве она не сногсшибательна? — спросил церемониймейстер, подвинув вперед свой стул. Декораций в студии почти не было — только голая стена, вдоль которой было поставлено несколько стульев — обстановка в стиле «интеллектуального» разговорного шоу.

— Я бы тоже хотел сшибить тебя с ног. А потом стукнуть по башке чем-нибудь тяжелым, — сказал церемониймейстер, — но не могу этого сделать. Поэтому придется разделаться с тобой другим способом.

Мистер Ордз хмыкнул. Это был смех, долженствующий выражать удивление с некоторой долей шока. Кроме того, мистер Ордз таким образом прочищал носовые ходы.

— Ну, так вот, — продолжил церемониймейстер, — с помощью Конни я поймал тебя на крючок, хотя и без нее мог бы привлечь твое внимание, раз уж ты включил телевизор. А сейчас слушай меня внимательно. Мне отпущена ровно неделя на то, чтобы убить тебя. Иначе я не получу своего спонсора.

— А интересно, что вы так легко попадаетесь на этот фокус с церемониймейстером и прочими телевизионными параферналиями. Постарайся понять меня хорошенько. Я не собираюсь сделать так, чтобы ты сдох от смеха или радости. Клянусь Богом, я собираюсь остановить твое сердце, Ордз, заставить тебя умереть. Я тебя изучил и знаю, что могу это сделать.

Мистеру Ордзу послышалось, что человек сказал «остановить весь этот сыр-бор», но церемониймейстер повторил:

— Сердце, Ордз. Остановить твое сердце, Ордз… Ну, хорошо, в таком случае, мистер Ордз. Ради Бога, слушай внимательней. Я же тебе сказал — у меня времени — одна неделя.

Мистер Ордз несколько раз переключил каналы. Но единственное, что он мог в два часа ночи найти по другим каналам, была таблица настройки. Он отыскал «Телегид» двухнедельной давности и убедился, что на это время во вторник не значилось никакого телевизионного шоу. После этого он позвонил в полицию.

— У меня по телевизору идет какая-то ненормальная программа, — сказал он, — и я подумал, может быть, вы заглянете ко мне.

— Подождите до утра и посмотрите. Наверняка она сама пройдет, — ответил ему полицейский. — Мы не можем разъезжать по всякому поводу.

— Хорошо, — согласился мистер Ордз. — Но я никогда не вызываю полицию, а тут в самом деле какая-то чертовщина.

Пришлось ему идти спать. Ложась, он легонько похлопал жену по плечу и прошептал: — По телевизору идет какая-то ерундовина. — Но, когда она встрепенулась конвульсивно, мистер Ордз забился в угол постели и притворился, что его там не было.

На следующий вечер мистер Ордз с головой ушел в книгу по грогам Шотландии и допоздна просидел за чтением. Но в два часа ночи он отложил книгу и включил телевизор.

— Будет лучше, если ты станешь включать меня пораньше, — сказал церемониймейстер. На этот раз он был одет в кричаших расцветок клетчатый пиджак и улыбался неискренней улыбкой.

— Ты так начнешь тянуть время, пока не включишь телевизор. А раз уж ты все равно его включишь, то почему бы тебе не делать это пораньше. Ну, ладно. Сейчас для тебя будет исполнен номер, Ордз. Лично я не вижу в этом никакого смысла. По какой-то дурацкой причине я должен каждый вечер показывать тебе один номер.

Вышла вчерашняя певичка в латиноамериканском костюме и, яростно прищелкивая пальцами, стала изображать нечто зажигательное с припевом: «Ваду-ваду-ваду-вей. Хей-хей-хей-ваду-вей». Она закончила песню словом «йе» и отвесила низкий и смиренный поклон, после чего церемониймейстер сказал:

— А если ты будешь меня выключать, мне придется обращаться с тобой пожестче. Я не имею в виду, что могу дотянуться до тебя и ударить. Поясняю… Я не могу застрелить тебя отсюда или нанести смертельный удар ребром ладони. Контракт несколько иной. У нас условие такое, что мне отпущено шесть дней на то, чтобы убить тебя, но я не могу этого сделать собственноручно. Что мне придется сделать, Ордз, так это довести тебя до такого состояния, чтобы, скажем, тебя в собственном доме хватил удар. Я не знаю, все ли у тебя в порядке с сердцем. Кроме того, мне не разрешается задавать тебе по этому поводу вопросов. Но, кстати, я-таки изучал тебя. Не важно, нравишься ты мне или нет. Главное для меня — это получить спонсора. Но могу тебе и признаться, что мне на тебя наплевать. Ты такой жалкий человечек, и жизнь у тебя такая никчемная… Я это говорю отчасти потому, что действительно так думаю, а отчасти для того, чтобы посмотреть: может быть, тебя в самом деле хватит удар.