Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)

— Позднее я стал разбавлять напиток водой, — с дрожью в голосе сказал он. — И черт меня дернул напоследок капнуть туда рому… Две капли, не больше, но я жестоко за это поплатился. Среди пророков, которые своими песнопениями готовили мое пришествие, появился один с черным зонтиком, и его флейта заглушила все остальные: он возгласил, будто теперь я уже не рожусь… Великое смятение охватило ангелов… А моя божественная матушка всю ночь проплакала надо мной…

— Э, да это что! — начал хвастать бродяга. — Вот я знаю, так знаю! И еще больше мог бы знать, если бы…

— Молчи, Франтишек, — осадил его дядя. — Я знаю ничуть не меньше твоего! А мы, все трое, если и не искупим никого, наверняка сами будем искуплены!

— Горе мне! Горе! — взвыл пан Либек. — Мой сон уже не тайна!

— Не расстраивайтесь, сосед, — принялся утешать его дядя. — Все мы трое сподобились стать богами, и если быть чуточку поэкономнее, то нашего запаса нектара хватит до самого отлета с этой планеты! Но мне хотелось бы так распределить остаток нашей жизни, чтобы мы все ушли по возможности одновременно…

— Это что же — чтоб я вас ждал? — возмутился пан Либек. Но я не вынесу! Я не могу задерживаться!

— Не волнуйтесь, сосед! Вон Франтишек тоже пьет умереннее, и, хотя он теперь уменьшается не так быстро, зато чувствует себя хорошо. Я и вас научу умеренности, сосед, пока мы не сравняемся в росте. А теперь, Франтишек, выпьем еще, чтоб пану Либеку поменьше ждать нас.

Тут дядя обратился ко мне:

— Принеси-ка еще бутылочку из подвала, Гонзик!

«Все это со временем будет твоим!» — «Зови меня просто Бедржих!»

Когда я возвратился с бутылкой, дядюшка сказал мне с печалью и покорностью в голосе:

— Давно я хотел поговорить с тобой, Гонзик… Ты догадываешься, о чем. Настанет час, когда я уйду от тебя, покину все, чем владею на земле…

— Дядя! — растроганно воскликнул я. — Неужели вы не можете удержаться?

— Не радуйся, это не завтра случится, — ответил он с оттенком прежней иронии. — Я еще немало покопчу тут небо, прежде чем исчезну. Но если ты согласен охранять нашу тайну, я назначу тебя, Гонза, своим секретарем.

— Благодарю за доверие, дядюшка, — сказал я, — но послушайте моего совета, не пейте больше! Вы ведь рискуете своей душой! У вас нет никакой уверенности, куда вас занесет, в какие края Вселенной! Вы же понимаете, как несбыточны сны, если они снятся нескольким людям сразу!

Дядя взглянул на меня затуманенным взором.

— Не говори о том, чего не знаешь! Тут дело не в снах, а в утолении страсти. Если б в пустыне ты изнывал от жажды, мог бы ты уйти от оазиса, где бьет родник? Такова же и наша страсть к этому напитку!

— А что станет с вашей землей, акциями, золотом, за которое можно купить тысячу способов быть счастливым и наслаждаться?

— Все это со временем будет твоим, если ты исполнишь мое желание и будешь верно служить мне до момента моего вознесения. Я стану уменьшаться назло всем законам природы и чем меньше и слабее буду, тем буду беззащитнее, тем больше буду нуждаться в твоей помощи! Ты обязан оберегать меня от вторжения внешнего мира в мою усадьбу. Ты обязан укрывать меня от очей славолюбивых детективов и спасительной полиции. Все это будет изложено в завещании, которое я напишу.

— Поторопитесь с завещанием-то, сосед, — посоветовал опытный пан Либек. — Не то перо покажется вам огромным, как полено, а чернильница — с ведро.

— А вы разве написали?

Либек весь так и напыжился.

— Конечно, написал — как только иссяк волшебный источник и я почувствовал, что помру от своих снов, не дождавшись их осуществления. Все завещал Люции, а потом переоделся в костюм Карличка. О, я знал, к кому мне обратиться!

Тут Либек спрыгнул со стола дяде на колени и начал гладить его по лицу, шепча:

— Я останусь с тобой, Рудольф, пока не прогонишь… Старый друг, давай-ка опять перейдем на «ты», зови меня просто Бедржих, как тогда, когда мы у вас в доме клеили игрушечный Вифлеем, помнишь, какие мы склеивали ясли?… А сейчас вижу я дивный мир, нет там ни богатства, ни бедности. Все там равно питаются соками, текущими по стеклянным капиллярам деревьев. Стоит отломить кончик веточки — и хлынет сок, способный всех насытить и напоить, как материнское молоко. А стеклянных деревьев там хватает на всех. К ним слетаются ангелы в пору утоления голода и жажды. В кронах деревьев звенят флейты, воспевая сладость соков и благословляя радость насыщения.

— Бедржих, — перебил его дядя, — как странно, что ты знаешь многое, что мне еще не снилось, хотя на моем счету ровно столько же ночей, сколько у тебя. Правда, ты больше грезил ты ведь потреблял напиток в больших дозах. И тебе, конечно, памятны многие подробности, которые мне до сих пор неясны. Помнишь ли ты дары, которые принесли нам святые паломники с хрустальных гор?