Й. Несвадба - Мозг Эйнштейна

Но через месяц за ним прислали Ирену. Им, наверное, пришлось заставить ее поехать. И вот эта скромная, трудолюбивая женщина уже стояла в комнате Ольги, не зная, где присесть, так как у Ольги был восточный вкус и она выбросила из своей комнаты все стулья. Бауэр указал Ирене на ковер, но она отказалась. Он рассмеялся.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спросила Ирена. — Живешь как бродяга, как лодырь. В Прагу приезжают делегации со всего мира, хотят познакомиться с гением, а гений валяется бог знает с кем!

Бауэр обиделся. Но Ирена возразила, что знает репутацию Ольги, наводила о ней справки. У Шимона есть обязанности по отношению к собственному таланту.

— Что хочу, то и делаю! — почти крикнул, Шимон. И тоже встал. Он знал, что Ольга лежит в соседней комнате и все слышит. Хотел, чтобы она любила его. А ведь она на пятнадцать лет моложе. — Я взял, наконец, отпуск. Использую его впервые за десять лет. Мои автоматы дадут человечеству возможность жить в раю, в новом золотом веке. И я имею право первым вступить в него.

"Неужели Шимон так представляет себе рай и счастье? Неужели он думает, что в этом цель человечества?" Ирена презрительно посмотрела на старинные турецкие украшения и брезгливо понюхала духи на туалетном столике;

— Мне жаль тебя, Шимон…

Видимо, она уж не знала, как бы посильнее его оскорбить. Шимон был счастлив, когда она ушла.

Закончив, наконец, работу у Вельдеси, которому он помог автоматизировать производство, Шимон улетел с Ольгой к морю, приглашена с собой всех высвободившихся рабочих часового завода.

— Наступил золотой век, "Aurea prima sata est aetas, que vindice nullo", — продекла" мировал он по-латыни, так как любил подчеркнуть, что он не такой односторонний, как его коллеги-техники. Но никто с ним не поехал, и они отправились вдвоем к морю, в Болгарию.

Ему казалось, что он обрел счастье. Настоящее, неподдельное, вдвойне голубое, как небеса и как море. Счастье для него заключалось в вилле, купленной на самом берегу моря, с аквариумом, который он себе устроил, счастье в вечерних танцах при луне под стрекотанье цикад, счастье с Ольгой, которая ежедневно меняла платья, сшитые в лучших салонах, и отправлялась за покупками, потому что она любила покупать вещи, умела их выбирать и учила Шимона пользоваться жизнью. Люди относились к ним почтительно, время от времени их посещали репортеры, и он беседовал с ними, сидя в качалке под пальмой, на террасе своей виллы, как настоящий миллионер. Да он, собственно, и был миллионером. Ему рассказывали, что некий Пятикин в Киеве изобрел такой же автомат, как и он, через неделю после Вельдеси и что этот автомат работает быстрее. Но и Пятикин опоздал.

Вставал Шимон в полдень и, пока Ольга ходила за покупками, читал газеты. Его изобретение меняло облик мира. Промышленные товары с каждым днем стоили все дешевле. Когда ввели автоматы и в шахтах, стали падать цены на сырье. Труд не стоил ничего, последним капиталистическим государствам — Швейцарии, Андорре и Йемену — пришлось ввести планирование хозяйства. И все это было делом его рук. Он выпивал кофе, апельсиновый сок, съедал гренки, потом спускался по собственной лестнице на пляж и бросался в воду.

Но его счастье оказалось недолговечным. На курорт понаехали новые люди. Теперь, когда всю работу на предприятиях выполняли автоматы, многим пришла в голову та же фантазия, что и Шимону. Эти люди селились вокруг них, и вскоре пляж оказался переполненным. Прогнать их нельзя, хотя денег у них меньше, чем у Бауэра, и нет таких заслуг, но права такие же… Ольга теперь сидела дома, жаловалась на головную боль и не хотела никуда выходить. В городе открылись новые магазины, где распределялись — практически раздавались даром — важнейшие товары. Вскоре у всех женщин появились элегантные наряды из хороших тканей, некоторые шили туалеты сами, так как умели делать это лучше, чем местные портнихи. Ольга скучала в одиночестве, и теперь ее единственным развлечением было мучить Шимона. Ему приходилось ухаживать за ней, по нескольку раз в день вызывать врачей — то она пугалась, что у нее не бьется сердце, то оно билось слишком быстро. Просто скучала, как аристократка перед французской революцией. Ей надоело жить в раю, тем более что он оказался доступным для всех. Она настаивала на том, чтобы Шимон вернулся в Прагу, привел там в порядок свои денежные дела, а затем отправился бы с нею в такое место, где они снова оказались бы одни, где счастье принадлежало бы только им. Он долго колебался, но, когда она стала приглашать на свои вечеринки молодых людей и целыми ночами пить с ними, даже не представляя ему своих гостей, решил окончательно объясниться с Ковалем. Его требования должны быть удовлетворены.