Юрий Петухов - Бунт вурдалаков

Иван чувствовал, что нет никакой мочи ждать, что надо выходить немедленно! срочно! во что бы то ни стало! Он был в упадке, на грани… и всё же он пробивался к Свету. Периферийными рецепторами он ощущал, как Сверхпрограмма въедается в Черноту, как она разгрызает мозг демона-колдуна.

Глаза открывали ему извне картину: усыхает, съеживается гигантское тело, пропадает в складках непомерного балахона-сутаны. Уже не видно лица, рук, птичьих лап…

Иван вырвался в Свет. Вернулся в своё тело. И упал — никто его не поддерживал. Охранников не было — то ли они разбежались при виде смерти своего хозяина, то ли их вообще уже не было, ведь они могли составлять с демоном Аввароном одна целое, быть его внешними ипостасями. Иван рухнул понимая, что он победил Авварона. Впервые победил этого духа зла и подлости, коварства и ненависти, за все годы, что он провёл в Пристанище, что был с ним в одних мирах.

Он лежал, уткнувшись головой в нижнюю ступеньку — и прямо перед его почти незрячими глазами лежала его же седая, уже с желтизной, большая прядь, она выпала от старости, от невероятной дряхлости. А ещё рядом лежала его же рука — но это была рука скелета, рука мумии. Он выжал из себя всё!

Он отдал всё! Теперь он мог умереть. Складки тяжеленного балахона-сутаны сползли вниз. И из-под них выпало что-то маленькое, похожее одновременно на чёрную куклу и трупик крохотной обезьянки. Иван пригляделся — это был сморщенный, совершенно голый и мёртвый Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Это было всё, что осталось от посланца потустороннего мира в Пристанище. Нет…

с другого конца ступенек, из-под балахона вдруг выскользнул голый розовый червь с прозрачной головой и горящими красными глазками. Червь был еле живой, он изворачивался, свивался в кольца, но двигался еле-еле, Иван хотел встать, чтобы раздавить червя. Но не смог. И тот скрылся в молочной белизне, у далёких и в то же время близких стен с чёрными нишами.

Он не ощущал себя победителем. Он умирал. Опять над его запрокинутым лицом плыло бездонное небо, опять дул ветер и шумел в вышине листвою, опять батюшка, старик-священник вел с ним долгую, бесконечную беседу, а облака сплетались в фигуры и с неба звучало попеременно: «…будь благословен… прокляну его… будь благословен… прокляну!» Сердце билось с перебоями, надолго замирая, умолкая. Да, он прожил отмеренное ему, он выжал себя до капельки, и нет больше сил даже встать на колени, перевернуться, поднять руку. А батюшка упрямо твердил: «Иван, идущий в Космос, отдает свою душу в лапы сил неведомых и страшных, он выходит из-под покровительства Церкви, он выходит из-под крыла Господня, и судьба его пропитана горечью полыни, нет ему отдохновения, нет спокойствия и опоры, он сам вырывает Землю из-под себя, так с кем же его сравнить можно? Идти в неведомое дозволительно, лишь испросив благословения Божьего…» И перекрывал голос батюшки благовест, разлетался окоемным звоном в неведомые дали, и звучало торжественно и тихо: «Иди! И да будь благословен!» Иван вспомнил всё. Его благословил на подвиг Первосвященник Земли Русской, Патриарх Всея Руси. Как давно это было. Разве он не утратил ещё того благословения?! Или он уже отвергнут, проклят? Он провёл высохшей легкой ладонью по груди — крест теплился на ней. Это маленькое чудо! Это сейчас главное! Ибо не отвергли и не прокляли несмотря на всю кровь, которую он пролил, несмотря на все предательства, которые он совершил, несмотря на слабость его и гордыню, тщету и бездушие, уныние и безумную ярость. Он ещё жив. Это хорошо… Иван снова бросил взгляд на трупик Авварона. Тот стал совсем чёрным, будто обугленным, и маленьким, скрюченным, жалким. Сверхпрограмма уничтожила демона-колдуна. Так может быть, это и входило в задачи «серьёзных» людей? Может, они спасали человечество?! Пусть его, Ивановой жизнью, но всё же человечество, все сорок восемь миллиардов?! Тогда их трудно обвинить в чём-то. Если это так… можно умереть! И всё же сомнение мешало Ивану смежить глаза. Нет!

Что-то здесь нечисто!

— Будьте вы прокляты! — выдавил он, внезапно осознав, что всё не так, что всё значительно страшнее, хуже, подлее. — Ничего не выйдет у вас!

Из последних сил он взобрался на ступень, потом на другую… Здесь!

Должно быть здесь! Он долго рылся в складках тяжёлой сутаны. Изнемогал.

Падал в неё лицом, задыхался, терял сознание… Но он нашёл то, что искал.

Кристалл! Надо его уничтожить! Но как?! Иван сунул жёлтый кристалл за пазуху. Он не должен никому достаться! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Сознание покинуло его.