Майкл Крайтон - Человек-компьютер

— Понимаю, — сказал Ральф. И он как будто и правда что-то понял. «Макферсону надо преподавать в школе», — подумал Эллис. Учить — это его призвание. Во всяком случае он никогда не блистал как исследователь.

— Таким образом, — продолжал Макферсон, проводя ладонью по седым волосам, — мы точно не знаем, насколько распространена психомоторная эпилепсия. Но, по нашей оценке, ею, возможно, страдают от двух до четырех миллионов американцев, то есть около двух процентов всего населения страны.

— Ого! — сказал Ральф.

Эллис пил кофе маленькими глотками. «Ого! — подумал он. — И нарочно не придумаешь! Ого!»

— По какой-то причине, — продолжал Макферсон, кивая официанту, который принес коньяк, — во время приступа больные психомоторной эпилепсией предрасположены к агрессивному поведению. Почему это так, мы не знаем, но это так. Этой болезни также сопутствуют повышенная сексуальность и патологическое опьянение.

Ральф заметно оживился.

— У нас была больная, которая во время припадка вступила за ночь в интимные отношения с двенадцатью мужчинами и все-таки осталась неудовлетворенной.

Ральф залпом выпил свой коньяк. Эллис заметил, что у него был широкий галстук с модным пестрым узором. Сорокалетний пресс-агент, которого тянет глотать коньяк при одной только мысли о подобной женщине!

— Патологическое опьянение подразумевает неоправданную агрессивность, вызванную ничтожным количеством алкоголя. Припадок могут вызвать один-два глотка.

Эллис подумал о Бенсоне, толстеньком, маленьком, застенчивом специалисте по вычислительным машинам, который напивался и избивал людей: мужчин, женщин, всех, кто попадался ему под руку. Сама мысль о том, что его можно излечить с помощью проволочек, загнанных в мозг, казалась нелепой.

По-видимому, Ральф подумал то же самое.

— И эта операция излечит агрессивность? — спросил он.

— Да, — сказал Макферсон, — мы убеждены в этом. Но до сих пор на человеке таких операций еще не делали. Впервые она будет произведена завтра утром в нашей клинике.

— Понимаю, — сказал Ральф, как будто только сейчас понял, почему он сидит тут с ними.

— Это очень щекотливая тема для освещения в прессе, — сказал Макферсон.

— Да, конечно…

Наступила пауза, а затем Ральф спросил;

— Кто будет оперировать?

— Я, — сказал Эллис.

— Ну, что же, — сказал Ральф. — Надо будет проверить архив: мне нужен какой-нибудь недавний ваш снимок и биографические данные для газет. — Наморщив лоб, он обдумывал предстоящую работу.

Эллис был удивлен. Неужели он сейчас думает только об этом? О том, что ему может понадобиться фотография, снятая недавно? Но Макферсон принял это как должное.

— Мы снабдим вас всем, что вам потребуется, — сказал он, и они распрощались.

Роберт Моррис сидел в кафетерии клиники, доедая черствый яблочный пирог, когда запищал вызывник у него на поясе. Моррис выключил его и вернулся к пирогу. Через секунду писк раздался снова. Моррис выругался, положил вилку и пошел к телефону отвечать на вызов.

Было время, когда эта серенькая коробочка у него на поясе очень ему нравилась. Как приятно было, завтракая или обедая с какой-нибудь девушкой, вдруг услышать ее писк. Этот звук означал, что он очень занятый человек, на котором лежит колоссальная ответственность. Услышав писк, он обрывал разговор на полуслове, извинялся и шел отвечать на вызов, всем своим видом показывая, что долг для него важнее удовольствия. Девушки млели. Но через несколько лет серая коробочка уже представлялась ему бесчеловечной и неумолимой. Она постоянно напоминала ему, что он не принадлежит себе. В любой момент его мог кто-то вызвать и по самым нелепым поводам: дежурная сестра в два часа ночи желала уточнить назначение, нервный родственник считал, что его тетю после операции окружают недостаточным вниманием, секретарша напоминала, что ему надо быть на конференции, хотя он уже сидел на этой чертовой конференции.

Теперь самые приятные минуты его жизни наступали, когда он приходил домой и на несколько часов снимал с себя серую коробку. Он обретал тогда свободу и недосягаемость. И это ему очень нравилось.

Набирая номер, Моррис тоскливо смотрел через столики на свой недоеденный пирог.

— Доктор Моррис.

— Доктор Моррис, двадцать четыре — семьдесят один.

— Благодарю. — Это был номер дежурной сестры седьмого этажа. Странно, что он помнит все номера. Телефонная сеть клиники была куда сложнее анатомии человеческого тела. Но с годами это пришло само собой. Моррис позвонил на седьмой этаж.