Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

«Никогда бы не подумала, что ты, юноша, способен на такой славный подвиг: полюбить замужнюю женщину, - так или примерно так говорилось в песне. - О, я в восторге от твоей отваги. У меня кружится голова. Не от стыда, нет! От высоты, на которую ты вознес меня. Но знаешь, я все-таки не очень надеюсь на себя: ведь я слабая женщина. Давай позовем на помощь твоих и моих друзей. Вот если они одобрят нас с тобой… Или сделаем вот что: мы спросим моего мужа и моих детей. Это самое разумное - обратиться к ним… Куда же ты убегаешь, юноша, жаждущий любви? Оглянись: мой муж и мои дети спешат сюда. А следом торопятся твои ровесники. Почему же ты убегаешь?..»

Валентин подумал о своем времени. Было тогда немало объективных причин, которые усложняли и отравляли жизнь, взаимоотношения людей. Но были причины и субъективные, пожалуй, особенно обидные… Вот и эгоизм Ольги. Впрочем, эгоизм ли? Нет, она не была эгоисткой, его Ольга. Она увлеченно мечтала о подвигах, уважала сильных, тянулась к мужественным. И все-таки чего-то в ней недоставало. Быть может, умения вытерпеть до того момента, когда появляется второе дыхание. Да, именно этого. Ведь нравственные силы человека тоже могут обрести второе дыхание. Но путь к нему труден, неимоверно труден. Не все выдерживают его. Ольга сходила с дистанции в самом начале.

А Эля? Какая она? И все его новые знакомые, какие? Умеют ли они подмять, подавить страх, лень, корысть, душевную усталость?

В гостиной посветлело, но Валентин не заметил этого. К тому, что в комнатах свет угасал и усиливался без прямого вмешательства человека, он успел привыкнуть.

Лишь тихий шорох вернул его к реальности.

- Не помешаю? - спросил, подходя, Илья Петрович.

- Нет, что вы! - Селянин непроизвольно внимательно всматривался в его лицо, мысленно допытываясь: «А ты какой?»

И лишь теперь он обратил внимание на необычно светлый лес за окном. Час был поздний. Почему же светло? Фонари? Но ведь нет там фонарей! Белая ночь? Но ведь зима, и потом - какие белые ночи в средней полосе России? Неужели где-то пожар?

- Что вас удивило? - спросил Илья Петрович. Лицо его было спокойным, но, пожалуй, тем наружным спокойствием, которое призвано скрыть глубокую озабоченность, если не тревогу.

- Горит!..

- О чем вы? - не понял Илья Петрович. - Или свет?

- Да, свет… Вчера его не было.

- Ничего особенною: тучи разошлись, а теперь полнолуние. Можно, я посижу с вами? - Илья Петрович умолк.

- Вас что-то тревожит? - спросил Валентин.

- Мне вспомнилась дочь, - мягко объяснил Илья Петрович. - Я не видел ее уже три года. Она далеко… В поясе астероидов… Вот и взгрустнулось… Кстати, я почему-то лишь теперь сообразил, что в ваше время ночи были совсем иные. Не такие светлые, не белые. Для вас… - Илья Петрович точно споткнулся. - Можно попросить об одном… В общем, надо условиться. Мне было бы приятнее - и всем вокруг тоже - обращаться на «ты», а не на «вы». Так принято у нас. Мы все сыновья одной матери-Земли.

Его как равного принимали в свою среду люди нового времени! - вот что было для Валентина за словами Ильи Петровича.

- Значит, договорились, - сказал врач. - Да, о белой ночи… Теперь лунная поверхность покрыта специальной пленкой и отражает не семь, как прежде, а почти девяносто процентов падающего на нее солнечного света. Тебе ко многому придется привыкать.

- Что можно увидеть еще? - Селянин кивнул на экран посреди стола.

- Я лучше сам расскажу тебе… - Илья Петрович заметил тень досады на лице Валентина и понял, что тот предпочел бы наедине с экраном знакомиться с Землей. - Что ж, как знаешь… Но лучше перейди в соседнюю комнату. Этот аппарат… Он очень устарел. Мы считали, что целесообразнее познакомить тебя сначала с ним. Он чем-то похож на радиоприемники твоего века.

- Я знал и телевизоры! - запальчиво возразил Валентин.

- Тем лучше, если так, тем лучше, - успокаивающе повторил Илья Петрович, и Валентин со стыдом подумал, что выглядит, вероятно, наивным и смешным в своей запальчивости и обиде.

Врач привел Валентина в небольшую комнату рядом с гостиной.

- Узнаешь?

Селянин недоуменно осмотрелся. Вот огромное окно. Вот стена, словно заключенная в светло-голубую раму. Стол и стул у двери. Нет, он не был в этой комнате.

- Здесь было твое свидание с Элей, то есть с Ольгой. В тот день, помнишь? - подсказал Илья Петрович. - Не узнаешь?.. А теперь?

Он нажал кнопку на крышке столика, и внезапно стена, обрамленная голубой рамой, исчезла, словно испарилась. Осталась только голубая полоса на стенах и полу. А еще увидел Валентин продолжение комнаты, стеллажи слева, письменный стол. Казалось, через мгновение сюда вбежит Ольга… Не надо!