Владимир Михайлов - Стебелек и два листика

Как же она страшно одинока здесь, бедный ребенок, как ей, должно быть, тоскливо от сознания, что она тут - одна, и всегда будет одна, до самого конца… Что у нее нет будущего, одно только прошлое - и без всякой ее вины, а просто потому, что Георгу захотелось, чтобы человечество было представлено Курьеру именно его женой. Хотя, собственно, что было делать Георгу? Любая женщина испытывала бы то же самое, и честный человек в таком случае… Черт его знает, что должен делать в таком случае честный человек! Отказаться от задачи? Но как это бывает трудно для того, кто весь - в этой задаче…

- Георг, наверное, очень любил вас, Зоя.

- Да. Особенно сначала.

- Нет. И сейчас.

- Наверное… Но по-своему. Если вы хоть немного его знали, то должны были понять: у него все и всегда по-своему. Не так, как у других.

- И любовь?

- Тоже. Он очень замкнут и боится внешних проявлений чувства.

- Но вы все же знали.

- Ну, конечно же; каждая женщина - когда это есть… В Георге, кстати, как ни странно, тоже было многое от женщины.

- Вы имеете в виду - от матери? Вы ее знали?

- Нет. Я имею в виду какие-то женские, чисто женские черты характера. Он - человек резких переходов. От необычайной широты взглядов - к крайней узости. От любви - к ненависти. Мгновенно, и порой могло показаться, беспричинно. Но на самом деле причины всегда были - с его точки зрения. Такое чаще свойственно женщинам, вам не кажется?

- Ну, какой из меня знаток женских характеров, Зоя!

- Тогда поверьте мне: так оно и есть.

- Вы имели в виду широту его научных воззрений?

- Тут моя очередь сказать: какой я знаток научных проблем! Нет, я подразумевала - вообще, в жизни. И относительно меня. Еще одна черта, которую я считаю женской: если он успевал уверить себя в чем-то, это становилось для него непреложной истиной. Думаю, в работе это нередко помогало, потому он и добивался порой успеха там, где другие отступались. Но в жизни…- Зоя помолчала.- Например, он, кажется, уверил себя в том, что у меня есть кто-то, кроме него. Друг, одним словом.

- Гм,- сказал Юниор.- А он и на самом деле был?

- Это ведь не имеет значения! Важно то, что он в это поверил. Что бы сделали вы на его месте?

- Не знаю, Зоя. Не разбираюсь ни в этой этике, ни в обычаях нашего времени. Опыта у меня маловато, я ведь большую часть жизни провожу в одиночестве. Не хотелось бы вообще говорить на эту тему. В конце концов, вы лучше знаете, как вам жить.

- Юниор! Почему вдруг такая сухость?

- Сухость? Не знаю, мне кажется, я…

- Вы ревнуете меня? К тому, что могло быть?

- Но послушайте, Зоя! Я ведь… Мы с вами ведь…

- А это не имеет значения. Разве ревнуешь только тех, кто тебе принадлежит? Ничуть не бывало. И никакая логика тут не помогает. И вас она не спасет. Знаете что, Юниор? Раз мы все равно сплетничаем наедине, без права и возможности передачи третьим лицам, давайте уж будем откровенны и правдивы друг с другом. Будем говорить правду, одну только правду…

- Но не всю правду?

- Всю. Иначе нет смысла. Юниор вздохнул.

- Трудно, Зоя.

- Мне еще труднее. Но… иногда это нужно. А будет ли у меня еще такой случай? Сразу предупреждаю: ни одному из нас такая откровенность не дает никаких прав. Сплетничаем, только и всего! Соглашайтесь! А чтобы вам было легче, начну я. И даже сниму запрет. Слушайте, Юниор: на самом деле никаких друзей у меня не было. Вы понимаете, что я имею в виду. Не было - хотя иногда со стороны и можно было вообразить нечто такое. И вот для чего я снимаю запрет: когда вы вернетесь на Землю и встретите Георга, передайте ему это. Тогда сразу станет легче жить той мне… той Зое, что рядом с ним. Она ведь никогда этого ему не скажет. Хотя бы из гордости. Обещаете?

- Если встречу - да.

- Видите, насколько я откровенна. Теперь ваша очередь. Согласны?

Юниору не хотелось соглашаться. Но он уже понял: чего бы она ни попросила, он сделает все. И не только потому, что даже в старину последнее желание приговоренного к смерти удовлетворяли. Не только поэтому.

- Я готов, Зоя.

- Так отвечайте!

- Спрашивайте.

- Я спросила. О ревности.

- Ревную ли я вас?.. Да.

- Сильно?

- Видимо, достаточно.

- У вас остался кто-то на Земле?

- Отец.

- Я имею в виду женщину.

- Не знаю.

- Юниор!

- Чистая правда. Я думаю, что у меня там не осталось женщины. Но не уверен, что она думает так же.

- Вы поссорились с нею?

- Мы ссорились не раз. Я уходил и возвращался - или заставлял уйти ее, а потом тащил обратно.

- И она возвращалась?

- Ненадолго. Но ведь я и не бывал на Земле подолгу.