Ярослав Астахов: Движущаяся скульптура

Медленно и почти благоговейно бакалавр повернул задвижку и открыл дверь. Вошел, тихо ступая, в экспозиционный зал. Замер, созерцая картину, которую наблюдать случалось ему уже в третий раз. (В четвертый – если считать и незапланированный , по выражению самого Зарецкого, случай с досточтимым его родителем.)

Простертое человеческое тело, недвижное у подножия нелепого пирамидального каркаса из толстых брусьев.

Вид этот уже успел прочно ассоциироваться у бакалавра с неплохой прибылью. И рефлекторно вызвал приятное ощущение. Пожалуй, на основе этого ощущения в душе бакалавра мог бы даже и зародиться некий приватный культ. Если бы душа у него была , разумеется.

Однако на этот раз умильное созерцание было прервано.

Щелчком внезапно закрывшегося замка.

Того самого, который Зарецкий собственноручно несколько раз менял, добиваясь нужного психологического эффекта.

«Сквозняк», – решил бакалавр.

Когда он оборачивался к случайно, как это он ошибочно полагал, захлопнувшимся дверным створкам – его ушей достиг характерный насыщенный низкий звук.

Он оглянулся назад.

МЯСОРУБКА (напомним, так втихомолку именовал собственное произведение мэтр) приближалась к нему, мерно посверкивая своими лезвиями.

Зарецкому захотелось вдруг сделаться очень маленьким. Словно мышка. Или, еще лучше, уподобиться таракану. Тогда бы он легко поместился между основанием скульптуры и полом и оказался бы в безопас…

Вдруг бакалавр хлопнул себя по лысеющей макушке и рассмеялся.

Как будто он и так не находится в безопасности!

Будто бы ему здесь что-нибудь угрожает!…

Что это с ним? Или с годами он делается сентиментален, как эти дурни , и начинает верить в собственный миф? О, нет! Чего-чего, а уж этого быть не может!

Причина страха, схватившего его врасплох словно ледяными лапами, – более, чем проста! (А непростых причин не бывает, полагал бакалавр.)

Это эффект работы низкочастотных звуковых генераторов , самим же им скрытно и размещенных в зале.

Просто Зарецкому не случалось еще испытывать на себе…

Да, это было его золотое дно. Неслышимые подпороговые акустические вибрации. Они отупляют ум и они способны, как доказала наука, до крайнего предела обострить всякую отрицательную эмоцию. Депрессию. Ярость. Страх.

Именно же и прежде прочего – страх. На этом бакалавр и строил расчет. Для обыкновенных посетителей он подавал на свою секретную аудиоаппаратуру лишь небольшую мощность. Но для клиентов , то есть для богатых спорщиков «апоплексичного» (по определению Зарецкого) физического сложения – баккалавр не скупился на подпороговые звуковые волны. Приятное щекотанье нервов, ради которого, собственно, и ходят смотреть страшилки, вдруг резко вырастало в неистовую гормональную бурю. Она приводила к внезапному и очень сильному перепаду кровяного давления. А результатом этого перепада и…

Но сам мэтр, создатель хитроумной конструкции, очень хорошо знал, что бояться нечего . (И это помогало ему выходить сухим из воды.) «Ужасные» и «смертоносные» лезвия были выполнены из жести наподобие идущей на изготовленье консервных банок. О них, возможно, было разве что поцарапаться. И оснащенный ими инфернального вида предмет был на деле не более опасен чем, скажем, терновый куст, если его снабдить моторчиком и спрятанными колесиками.

Зарецкий рассмеялся…

А дверь? Ее, наверное, можно будет высадить плечом, разбежавшись.

Не обращая больше внимания на нарастающее гудение, бакалавр прикинул требующуюся дистанцию, и…

И вдруг ему показалось, будто в экспозиционном зале сменился цвет освещения. Все стало вокруг багровым…

На самом деле это просто сознание бакалавра захлестнула вдруг волна ярости … Такой он не испытывал еще никогда! Он был готов сокрушать и убивать… резать… кромсать на части! Он словно бы превратился сам в этот миг в свое ПОДСОЗНАНИЕ , кишащее движущимися ножами.

Причиной всей этой бури была единственная мысль, вспыхнувшая внезапно в его уме.

С И С И!…

Которую он всегда считал безропотной, безответной.

Которую держал в качестве полезного домашнего животного. Полезного, в основном, для психологической разрядки после его трудов праведных.

Которую он одевает и кормит, наконец…

Ведь эта чертова сучка взбунтовалась против него!

Ну… ладно! Ладно, милая женушка, – лихорадочно колотилось в уме Зарецкого, – дай только мне отсюда выбраться и уж я с тобой!… Сначала я… А потом…