Дж. Макинтош - Бессмертие для избранных

Бенни был в прекрасной физической форме. В «Музикосмосе», где все знали, сколько в действительности ему лет, он, как бы отдавая дань своему возрасту, привык ходить слегка сгорбившись и медленно переставляя ноги, хотя мог бы обойтись и без демонстрации старческих недугов.

Со стороны Институт Возрождения выглядел как холодное белое гладкое здание, без каких-либо характерных деталей. Но внутри все было иначе. По мебели и обстановке он больше напоминал роскошный отель, чем больницу. В вестибюле Института Бенни встретил молодой клерк.

- Бенджамин Райс? Вас ждет доктор Мартин. Он сейчас в саду. Сэмми вас проводит.

Сэмми оказался рыжеволосым молодым человеком. По дороге он не проронил ни звука. И хотя у Сэмн» было вполне дружелюбное и открытое лицо, что-то насторожило Раиса.

- Что происходит, сынок? - спросил он Сэмми по дороге в сад, который располагался с тыльной стороны института. - Ты что, проглотил язык?

Сэмми посмотрел на Райса, в его взгляде было столько ума и озорства, что Бенни напрягся, ожидая какой-нибудь шутки, но у Сэмми только и вырвалось: «Да, да».

До Бенни наконец дошло, кто такой Сэмми, и он выругал себя за собственную тупость. Конечно, Сэмми был одним из заново родившихся. Он абсолютно все понимал, потому что наследовал весь свой разум, но еще не научился заново говорить.

Клерк в вестибюле был, наверное, тоже заново родившимся. Естественно, если в Институте наблюдают за пациентами в течение четырех лет, то лучше параллельно давать им возможность работать.

Доктору Мартину было не более двадцати, но вряд ли он был пациентом Института. Для того, чтобы пациенты скорее могли повзрослеть и восстановить основной объем знаний, необходимых современному человеку, нужно держать их вместе до тех пор, пока этот процесс не завершится и они не войдут в реальную жизнь, где им придется жить среди других людей. Мартин не мог быть Возрожденным, так как ни одному молодому заново родившемуся доктору не разрешили бы работать в Институте. У него просто не хватило бы элементарных знаний и опыта. Да он и не пополнил бы свою память новой информацией, работая в замкнутом пространстве Института. Это было похоже на нахождение в чреве матери.

Улыбнувшись, доктор посмотрел на Бенни.

- Бенджамин Райс?

- Все называют меня Бенни.

- О'кей. Сэмми, ты можешь возвращаться на свое место.

Они стояли на большой лужайке перед ровными рядами деревянных шезлонгов, в которых сидели люди. И хоть поблизости не было ни медсестер, ни врачей, кроме, разумеется, доктора Мартина, лужайка все равно напоминала место для отдыха больных в санатории. Бенни заметил, что возраст сидевших в шезлонгах людей, очевидно, не превышал четырнадцати лет. Все они были погружены в глубокий спокойный сон. На всех сидевших мальчиках и девочках были белые свободные комбинезоны. Все выглядело, по меньшей мере, странно, так как комбинезоны были скроены без малейших намеков на красоту. Ни один подросток в возрасте четырнадцати лет не наденет подобную вещь на себя, будь у него хоть малейший выбор.

У всех пациентов был прекрасный, здоровый цвет кожи, но в головах этих переростков ветер гулял так же легко, как он гулял бы в голове огородного пугала. Мальчики не знали, что они мальчики, а девочки не имели понятия, что они девочки.

- Вы работаете в «Музикосмосе», Бенни?

- Да, я - администратор.

Мартин, казалось, был немного растерян.

- Как вы ладили с мисс Зонненберг?

- Великолепно, доктор. Она была прекрасная женщина. Я очень сожалел, когда она отправилась сюда.

- Простите? Вы же не хотели, чтобы она умерла, не так ли?

- Что вы, доктор. Она была прекрасным человеком. Мартин еще более задумался. Имя Бенни было вписано

в личное дело Сюзан на случай, если понадобится консультация о ее характере, привычках, поведении, темпераменте. Доктор думал, что Бенджамин Райс скорее всего коллега Сюзан, музыкант, писатель, художник или что-то в этом роде.

- Расскажите мне о ней, - попросил Мартин.

- Она всегда была очень добра ко мне. Она еще говорила, что я тоже был добр к ней, но я так до конца и не понял, почему. Конечно, она не могла свободно передвигаться, особенно после того, как получила травму при падении. Поэтому я ей помогал, выполнял ее мелкие поручения. Говорили, что она была выдающаяся пианистка, но я в этом мало что смыслю. Все, что мне известно - это то, что она была замечательной женщиной.

Мартин молчал. Было ясно, что Бенни вряд ли расскажет что-нибудь ценное о Сюзан. Наверное, Сюзан Зонненберг внесла в анкету имя ради шутки, как, в частности, в графе «Другие виды деятельности» написала: «Строю глазки».