Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса

У подножия тронов две эти команды разошлись в разные стороны и замерли по обе стороны прохода лицом друг к другу. Потом потянулись вельможи и офицеры, дворцовые и армейские, и наконец мелькнули две фигуры, полностью закутанные в алый шелк, так что невозможно было разобрать, кто это такие. Они остановились перед троном лицом к Тану Козису. Когда все участники процессии заняли свои места в зале, Тан Козис обратился к стоявшей перед ним паре. Я не мог слышать его слов, но вскоре два офицера подошли и сняли шелк с одной из фигур. Увы, Кантосу Кану не удалось выполнить свой замысел: передо мной стоял Саб Тан, принц Зоданги.

Тан Козис взял с подноса набор украшений и надел на шею сына золотой ошейник, защелкнув висячий замок. Сказав Сабу Тану несколько слов, он повернулся к другой фигуре, с которой офицеры тоже сняли шелковый покров, открыв моему взгляду Дею Торис, принцессу Гелиума.

Суть церемонии была предельно ясна: еще немного – и Дея Торис навеки соединится с принцем Зоданги. Должен признать, зрелище было впечатляющим и красивым, но мне оно показалось самым ужасающим из всех, что я видел. И когда на прекрасное тело принцессы надели регалии, а ее золотой ошейник очутился в руках Тана Козиса, я вскинул над головой длинный меч, его тяжелой рукоятью разбил стекло огромного окна и бросился прямо в гущу изумленного собрания. Одним прыжком я очутился на ступенях возвышения рядом с Таном Козисом, и, пока он, застыв от удивления, таращился на меня, я мечом вышиб из его руки золотую цепь, которая должна была связать Дею Торис с другим.

Общая растерянность продлилась недолго, и вот уже тысяча мечей устремилась ко мне со всех сторон, а Саб Тан кинулся на меня с кинжалом, усыпанным драгоценными камнями и входившим в число его свадебных украшений. Я мог бы убить принца легко, как муху, но древний обычай Барсума остановил мою руку, и я, схватив его за запястье в тот момент, когда лезвие почти коснулось моей груди, сдавил кисть Саба Тана, словно тисками, а потом указал своим мечом в конец зала.

– Зоданга пала! – воскликнул я. – Смотрите!

Все взгляды повернулись туда, к широкому входу, через который, подобно бурному потоку, в зал ворвались Тарс Таркас и его пятьдесят воинов на огромных фоатах.

Крики тревоги и изумления раздались вокруг, но в них не слышалось страха, и не прошло и секунды, как солдаты и вельможи Зоданги уже ринулись на приближавшихся к ним таркиан.

Швырнув Саба Тана на возвышение, я прижал к себе Дею Торис. Позади трона имелась узкая дверь, и в ней уже стоял Тан Козис с обнаженным клинком. Через мгновение мы схватились, и я нашел в нем достойного противника.

Пока мы кружили по широкому подиуму, я заметил, как Саб Тан взбежал вверх по ступеням, спеша на помощь своему отцу. Принц замахнулся, готовый нанести удар, но перед ним возникла Дея Торис, и как раз в этот момент мой меч превратил Саба Тана в джеддака Зоданги. Когда его отец рухнул на пол замертво, новый джеддак вырвался из рук Деи Торис, и мы снова очутились лицом друг к другу. К Сабу Тану почти сразу присоединились несколько офицеров, а я, прижавшись спиной к золотому трону, опять сражался за Дею Торис. Мне пришлось нелегко, но я лишь защищался и ни разу не задел Саба Тана, чтобы не убить вместе с ним свой последний шанс завоевать женщину, которую любил. Я обезоружил двоих нападавших и прикончил одного, но на помощь новому правителю поспешили другие, желая отомстить за гибель предыдущего.

И тут я услышал их крики: «Женщина! Женщина! Убейте ее, это все она замыслила! Убейте ее! Убейте ее!»

Крикнув Дее Торис, чтобы она держалась за моей спиной, я начал пробиваться к небольшой двери за троном, но офицеры разгадали мое намерение.

Трое из них загородили мне путь, лишив меня возможности занять позицию, на которой я мог бы защитить Дею Торис от целой армии.

Таркиане сражались в центре зала, и я начал понимать, что лишь нежданное чудо может спасти Дею Торис и меня самого, – и тут увидел, как Тарс Таркас ломится сквозь толпу пигмеев, бушевавших вокруг него. Одним ударом своего могучего длинного меча он уложил сразу дюжину противников, прорубая себе дорогу, и уже через секунду стоял на возвышении рядом со мной, сея вокруг себя смерть и разрушение.

Храбрость зоданганцев вызывала истинное восхищение; ни один из них не попытался сбежать, и если бой в конце концов затих, то лишь потому, что в живых в большом зале остались только таркиане, не считая Деи Торис и меня самого.