Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса

Файдор содрогнулась. Вода на Барсуме много веков была предметом почитания, и даже эта дочь фернов, рожденная на берегах единственного моря на планете, испытывала такой же ужас перед водными глубинами, как и все прочие марсиане.

Скоро ощущение того, что корабль погружается, стало явным. Мы быстро опускались. Теперь было слышно, как вода бьется в иллюминаторы, а тусклый свет, что пробивался сквозь них наружу, позволял увидеть вихрящиеся потоки.

Файдор схватила меня за руку.

– Спаси меня! – прошептала она. – Спаси меня, и все твои желания исполнятся! Все, что есть у священных фернов, будет твоим. А Файдор… – Она слегка запнулась, а потом добавила очень тихо: – А Файдор уже твоя.

Мне стало невероятно жаль несчастное дитя, и я положил ладонь на ее пальцы, цеплявшиеся за меня. Но видимо, мой жест был неверно понят, судя по ее короткому взгляду, брошенному по сторонам. Как только девушка убедилась, что никто не смотрит на нас, она обеими руками обхватила меня за шею и притянула к себе.

Признание в любви, вырванное у девушки простым страхом, глубоко тронуло меня, но одновременно и оскорбило. Я почувствовал, что каким-то нечаянным словом или действием дал ей повод надеяться на ответные чувства.

Я никогда не относился к дамским угодникам, меня занимали сражения и всяческие боевые искусства, я не был похож на тех, кто тоскует над надушенной перчаткой на четыре размера меньше его собственной или целует засушенный цветок, который уже пахнет, как старая капуста. Так что я просто растерялся. Мне было бы тысячу раз проще столкнуться с дикими ордами на дне мертвого моря, чем один раз посмотреть в глаза этой юной красавицы и сказать то, чего требовал долг.

Но мне ничего другого не оставалось. И я это сделал. Боюсь, весьма неуклюже.

Я осторожно снял ее руки со своей шеи и, продолжая держать их в ладонях, рассказал историю моей любви к Дее Торис. Говорил, что из всех женщин, которых я знал и которыми восхищался за свою долгую жизнь в двух мирах, любил я только ее одну.

Похоже, эта история не понравилась Файдор. Задыхаясь, она отпрыгнула от меня, как тигрица. Ее прекрасное лицо исказилось ужасной злобой. Глаза вспыхнули бешеным огнем.

– Пес! – прошипела она. – Пес проклятый! Ты думаешь, что Файдор, дочь Матаи Шанга, тебя просит? Она приказывает. Какое ей дело до твоей жалкой страсти к низкому существу из внешнего мира, которое ты выбрал в прежней жизни? Файдор осчастливила тебя своей любовью, а ты ее отверг? Десяти тысяч самых жестоких смертей будет недостаточно за такое оскорбление. И та, которую ты называешь Деей Торис, также умрет лютой смертью. Ты сам вынес ей приговор. А ты! Ты будешь последним из ничтожных рабов на службе у богини, которую ты попытался унизить. Пытки и позор будут терзать тебя до тех пор, пока ты не упадешь к моим ногам, моля о смерти. И я, в моей бесконечной щедрости, наконец отвечу на твои мольбы и буду наблюдать с высокого балкона Золотых утесов за тем, как белые обезьяны разорвут тебя в клочья.

Она выложила мне все это одним духом. Всю эту чудесную программу от начала и до конца. Я был изумлен, что такое божественно прекрасное создание может быть одновременно столь дьявольски мстительным. Однако мне пришло на ум, что в своих планах мести Файдор кое-что упустила, и потому, не имея намерения усилить ее ярость, а просто для того, чтобы ее мысли потекли в более практичном направлении, я указал ей на ближайший иллюминатор.

Она явно забыла о своем окружении и о нынешних обстоятельствах, потому что один-единственный взгляд на темную бурлящую воду заставил девушку упасть на низкую скамью и закрыть лицо руками; ее рыдания скорее походили на плач маленькой девочки, чем на горе гордой могущественной принцессы.

А мы продолжали спускаться все ниже и ниже, пока наконец толстые стекла иллюминаторов заметно не потеплели от температуры воды за бортом. Видимо, мы добрались до таких глубин, куда проникало тепло ядра планеты.

Скорость погружения снизилась, я услышал, как заработали винты на корме суденышка, и оно рванулось вперед. На глубине было очень темно, однако свет из кабины просачивался наружу, а на носу субмарины включились мощные прожекторы. Я видел, что несемся мы по узкому тоннелю с каменными стенами, похожему на трубу.

Еще несколько минут – и винты замерли. Мы остановились, а потом стали быстро всплывать. Вот блеснул наружный свет, и движение прекратилось.