Геннадий Прашкевич: Костры миров

– Это одиночный протозид, – подчеркнул Хенк. – Охота на него лишь оттолкнет от нас протозидов. Да, они не ищут дружбы с нами, но они ведь другие, Петр. Они совсем другие.

– Сочувствую, Хенк.

Тяжелое молчание залило штурманскую обсерваторию «Лайман альфы».

Случайные звезды, входя в поле обзора, слепили глаза, Хенк тут же стирал их изображение разрядчиком. Теперь уже на всех экранах отчетливо определилась массивная запятая протозида. Он плыл в пространстве, одинокий, как Космос. С невольной завистью Хенк вдруг ощутил, как жгут эту темную запятую бешеные лучи квазара, как мощно всасывает в себя каждую случайную пылинку этот разумный, но замкнутый на себя организм. Кто они – протозиды? Почему он, Хенк, землянин, не может думать о протозидах, как о врагах?

У Хенка вдруг закружилась голова, колющая боль ударила под лопатку. Он почти вспомнил! Но что?

Он чуть не вскрикнул от боли и тут же пришел в себя.

Ладно.

К этому он вернется.

Сейчас он хотел одного – не нанести беды протозиду.

Он искал выход.

Он верил, что и протозид никому не хочет беды. Медлительный путь протозида к квазару Шансон никому не грозил опасностью.

Хенк не хотел, чтобы протозид был уничтожен.

Уткнувшись в экран, он просчитывал самые невероятные варианты.

– Пристегнитесь, – приказал он Охотникам, пересаживаясь в кресло дистанционного Преобразователя.

И постучал пальцем по панели.

– Я готова, – не сразу, но откликнулась Шу.

Казалось, она чувствовала состояние Хенка.

Впрочем, так это и было. А может, ее смущали гости.

Хенк тронул ногой педаль дальномера, и протозид сразу приблизился, заняв собой весь экран.

– Три градуса… Четыре градуса… Пять градусов… – размеренно и сухо считывала Шу.

Хенк развел сферу охвата, и силуэт протозида полностью вошел в круг, вычерченный локаторами Преобразователя. Координатная сеть туго оплела массивную запятую, оставалось лишь нажать на рычаг разрядника, но Хенк медлил.

Была надежда, что протозид поймет, что протозид почувствует опасность и мгновенно сместит себя в иное пространство. Он это мог. Но молчаливая запятая ко всему и ко всем оставалась равнодушной. Она видела «Лайман альфу», но не испытывала к ней никакого интереса.

– Чего ты тянешь? – не выдержал Челышев. – Переключай генераторы на гравитационную пушку.

– На борту «Лайман альфы» нет пушек, – произнес Хенк не без тайного удовлетворения.

– Совсем нет? – удивился Челышев.

Хенк усмехнулся.

Он вовремя вспомнил древнее, как протозид, слово. Он произнес его вслух:

– Я не пират.

– Как же ты собираешься… воздействовать?..

– Для хода на досветовых скоростях «Лайман альфа» оборудована противометеорной зашитой.

– Ты говоришь об этом не очень уверенно.

– Это потому, что мне не по душе приказ.

– Это приказ Земли!

– Пусть так. Мне он все равно не нравится. Хенк солгал Челышеву и Хархаду.

На борту «Лайман альфы» действительно не было гравитационных пушек, но на ее борту не было и противометеоритной зашиты. На «Лайман альфе» стоял Преобразователь. Не стандартная машина Конечных станций, умеющая Арианца или неуклюжего обитателя системы Гинапс одеть в квазичеловеческую плоть, а мощный прибор, рассчитанный на любую форму.

Хенк радовался, что не успел зарегистрировать Преобразователь на Симме. Теперь, благодаря этому, он нашел выход.

– Пора! – потребовал Челышев.

Хенк тоже понял – пора и, содрогнувшись, нажал на рычаг разрядника.

Они не отрывали глаз от экранов. Протозид, темный и равнодушный, все так же висел в тугой координатной сети. Казалось, он ничего не почувствовал.

Но так лишь казалось.

Он, Хенк, знал, что пусть на долю секунды, на ничтожную, почти неощутимую долю, но этот темный, ни на что не реагирующий организм все равно содрогнулся от ужаса разрушения. И тот же ужас разрушения («преобразования», – поправил себя Хенк) в ту же долю секунды испытал каждый другой протозид, как бы далеко ни находился он от места происшествия.

«Протозиды знают, что это сделал я», – ужаснулся Хенк.

И в этот момент протозид исчез.

На том месте, где он только что находился, разматываясь, как смерч, вверх и вниз от «Лайман альфы» расплывалась чудовищная пылевая туча, чудовищный черный шлейф, перекрывший мерцание редких звезд, чудовищный траурный свиток, развернутый его, Хенка, руками.

– Дельная работа, – одобрил Челышев. – Кажется, протозид разлетелся на атомы.