Сергей Щеглов - Часовой Армагеддона

Разумеется, безо всякого результата.

Раздраженно махнув рукой, Валентин вошел внутрь. Затем запоздало сообразил, что дверь открылась перед ним безо всякого заклинания. Ну-ну!

Хаям по-прежнему лежал на полу, не двигаясь. Однако глаза его были открыты, и, едва Валентин вошел внутрь, Хаям приподнял голову:

— Фалер? — удивленно воскликнул он. — Странно… У меня такое ощущение, что хозяин жив…

— Жив? — Валентин вздрогнул, мигом складывая «апельсин». Да нет, мертв, как и полчаса назад. Уф-ф…

Бредит, бедняга, сообразил Валентин. Еще бы, полный шприц стимуляторов.

— Жив, жив, — сказал он успокоительно. — И тебя вылечат, и меня вылечат…

Разумеется, Хаям земного юмора не понял. Он только головой повел и глаза вытаращил.

— Лежи спокойно, — скомандовал Валентин, подходя ближе. — Глаза закрой, мало ли что.

Очевидно, Хаяму было довольно скверно, невзирая на стимуляторы. Он без спору закрыл глаза. Валентин мысленно проговорил заклинание, протянул руку. Ладонь полыхнула жаром и тут же остыла. Валентин ощутил, как в теле Хаяма затеплилась слабая магия, разрушая зловредный эликсир.

Хаям вздрогнул и открыл глаза:

— Фалер! Что ты наделал?!

— Снял заклятье, что же еще, — Валентин подошел к Хаяму вплотную, наклонился, сжал руку в «апельсин». Кажется, сработало, решил он. Пульс уже в норме, динамика давления положительна, стимулятор еще действует. Через несколько минут до потолка прыгать будет.

Хаям сделал глубокий вдох и зашевелился, точно потягиваясь.

— Невероятно, — пробормотал он. — Кажется, я больше не умираю. Как долго, Фалер, продлится действие твоего заклинания?

Удобный случай, сообразил Валентин. Уложу-ка я тебя в постель на полчасика!

— Не знаю, — сказал он озабоченно. — Чтобы гарантировать уничтожение эликсира, нужны все твои силы. Тебе будет казаться, что ты здоров, силен и бодр как никогда; но это — только действие заклинания. Ты должен будешь лежать неподвижно, иначе несколько капель эликсира сохранятся в тебе, и ты вскоре умрешь. Подожди! — прервал Валентин Хаяма, начавшего было вставать. — Не будем рисковать!

Он сложил руки в «перчатки».

— На постели тебе будет удобнее, — пояснил Валентин. Он осторожно приподнял Хаяма и перенес его на кровать. От неожиданности Хаям не успел даже возразить.

— Извини уж, разуваться не будем, — заключил Валентин, разглядывая сказителя, возлежащего на шелковых подушках. — Так полежишь.

— Э.. Э.. - выдавил Хаям. — Кто ты такой? Фалер — только факир, он не мог научиться такой магии за несколько лет!

Знал бы ты, чего мне это стоило, подумал Валентин.

— Это у тебя бред, — ответил он спокойно. — Подожди, пока заклинание сработает, паника и пройдет. Полежи пока, расслабься. А я остальными займусь. Где, говоришь, заклятые слуги Великого Черного обитают?

По лицу Хаяма было видно, что лежать ему совсем не хочется, однако и шевелиться — страшно.

— В этом же коридоре, — ответил он, устраиваясь на подушках поудобнее. — В каждом покое — по одному человеку; в самом конце две комнаты свободны. Заклятье на всех, так что ты не ошибешься. — Он набрал побольше воздуху. — Фалер! Так кто же ты такой на самом деле?!

— Так я тебе и сказал, — фыркнул Валентин. — У факира нет ничего, кроме его репутации!

Он бросил на Хаяма прощальный взгляд. Сказитель, которому наконец пришло в голову, что не всякий называющий себя факиром на самом деле факир, изумленно приоткрыл рот. Валентин удовлетворенно кивнул и вышел в коридор через так и не закрывшуюся дверь.

Надо было спросить, где кто живет, подумал Валентин. А впрочем, семнадцать человек, не упомнишь. Мда-с, шабашка подвалила; откуда бы начать? Валентин огляделся. Справа от начала коридора его отделяла всего одна дверь. Вот по правой руке и пойдем, решил Валентин.

Он преодолел десяток-другой шагов и остановился перед нишей, в которой дрожал полупроницаемый камень. Не успел Валентин даже подумать о талисмане, не говоря уже о заклятии, как камень растаял в воздухе. Валентин сжал губы — это ему нравилось все меньше и меньше. Трон, теперь вот двери. За кого они меня держат?!

Он вошел в темный покой, осторожно ступая по мягкому ковру. В свете, просачивавшемся из коридора, были видны контуры мебели — массивной, темной, с трудом уместившейся даже в этих огромных просторах. Кресла, тумба-трюмо, комоды, диваны, столики, секретеры… Валентин остановился, решив все-таки зажечь свет; и тут же впереди, на возвышении, оказавшемся кроватью, зашевелилась светлая фигура.