Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)

А произошло это так. Мы подготовили растворы с красящими веществами, которыми обычно пользуемся для органических структур. Сначала мы попытались подкрасить Головы кармином. Но капнув в почву, где находилась одна из крупных Голов, несколько капель раствора, мгновенно почувствовали мощный импульс-предупреждение — такое же чувство опасности мы испытали при первом приближении к «дождевикам». Одновременно нижняя часть Головы сильно заискрилась, и вся она резко отодвинулась от опасного места.

Однако, стоило нам капнуть на другие участки почвы разведенными фиолетовыми чернилами, никакой реакции не последовало. Более того, Головы не реагировали и на раствор фиолетового красителя; тело их тут же окрасилось в фиолетовый цвет. При этом мы успели заметить, что оно пронизано густой сетью сосудов и капилляров, образующих темно-фиолетовые узелки. Наиболее разветвленная сеть сосудов наблюдалась в верхней части тела. Краска, проникая по сосудам, достигала «темечка» Головы, и теперь на ее «макушке» красовалась как бы фиолетовая шапочка.

И еще одна любопытная деталь: сигналы-предупреждения мы ощущали только при первом приближении к загадочным существам. Уже на второй день мы воспринимали лишь слабые импульсы, а затем и они исчезли. Позднее, собрав о Головах почти всю возможную информацию, мы уяснили: эти удивительные организмы весьма быстро «осмыслили», что мы им не враги.

Нас, естественно, интересовало свечение Голов, и мы пытались определить его интенсивность с помощью особых чувствительных приборов. В состоянии покоя наблюдалось слабое свечение, и стрелки на приборах не отклонялись. Однако достаточно было небольшого возбуждения, к примеру прикосновения к оболочке тела или нескольких капель кармина, как появлялось интенсивное свечение и искрение. И тут же мы ощущали сигнал-предупреждение, а, стрелка на приборе отклонялась. Значит, тела эти были наэлектризованы, причем сила тока превышала биотоки животных и человека.

— Сегодня захватим с собой магнитофон, — решительно сказал я накануне отъезда. — Вдруг одновременно со свечением Головы издают звуки? Возможно, слишком слабые, поэтому мы их не слышим. Если усилить звук, может, и удастся засечь что-либо.

Отцу мое предложение пришлось явно не по душе.

— Не лишнее ли это, сынок? Слишком буйная у тебя фантазия.

— А как ты объяснишь, что при искрении одной Головы, когда мы к ней приближаемся, начинают светиться и остальные? — спросил я.

— По-моему, они передают друг другу информацию посредством электрических импульсов. Почва под ними влажная, поэтому существует неплохая электропроводность.

Я не стал спорить, но магнитофон все-таки прихватил с собой, сунув в рюкзак еще несколько скальпелей, бутылки и флаконы с фиксатором — в них мы собирались складывать образцы тканей Голов различных размеров для гистологического и химического анализов в базовой лаборатории. По дороге к озеру отец спросил:

— Как, собственно, ты собираешься пользоваться магнитофоном?

— А помнишь, вчера, когда мы громко разговаривали, Головы ярко засветились. Вот я и подумал: что если мы снова устроим шум, а я включу запись. Может, удастся выяснить, что же происходит в Головах при искрении. Кто знает — вдруг мы узнаем, как они реагируют на наше общение с ними: когда мы непосредственно их касаемся или вводим карминовую краску в почву.

— Ладно, попытка не пытка, — сдался отец. — Но имей в виду — долго задерживаться нельзя, дел по горло, до обеда мы должны успеть собрать все образцы. К двум часам пополудни нужно упаковать вещи и двинуться в путь. Ты ведь знаешь, сегодня вечером нас ждут у Большого водопада!

«Запись» отняла добрый час. Мы громко переговаривались между собой, дотрагивались до Голов снизу и сверху, разбрызгивали карминовую жидкость. Чего только не придумывали, чтобы заставить Головы ярче светиться! Все это время магнитофон был включен. Как только пленка кончилась, я сразу решил ее прослушать. Увы, мой прогноз не оправдался. Даже нажав на клавишу громкости до отказа, мы различили только собственные громкие голоса и какое-то едва слышное попискивание.

— Хватит, Мартин! Продолжать этот спектакль бессмысленно, — решительно сказал отец. — Не теряй времени, приступим к сбору образцов. Начнем, пожалуй, с самых маленьких.

Сбор крохотных Головок — с булавочную головку, горошинку или шляпку гвоздя — не составил труда: их мы снимали скальпелем со слизистых комочков или пинцетом подбирали с земли, после чего укладывали в сосуды с фиксатором. Когда дошла очередь до крупных Голов, то здесь нас ожидала неожиданность: Головы воспротивились нашему вмешательству. Едва мы попробовали на одной из них сделать надрез, как Голова тут же интенсивно заискрилась, а за ней и все остальные. В то же мгновение мы ощутили мощный сигнал-предупреждение: «Оставьте нас в покое! Убирайтесь!» Мы думали, что крохотный надрез на теле Головы не причинит ей особого вреда, ранка зарубцуется. Однако стоило нам взять срез с одной из них, величиной с футбольный мяч, как она, ярко вспыхнув — за ней тотчас заискрились и остальные, — обмякла, из нее вытекли струйки жидкости и устремились в озеро. Сигнал опасности был столь недвусмыслен, что мы, побросав все, бросились прочь. И только отбежав метров десять, пришли в себя, с трудом переводя дух. Взглянув на Головы, мы увидели, что искрение исчезло, а с ним и наш безотчетный страх.