Илья Артемьев - Уддияна, или Путь искусства

— По-твоему, в вере нет доверия?

— Нет и быть не может. В вере нет свободы, а доверие — это свобода. Рабом быть легко — вот почему так мало людей по-настоящему понимало Христа, вот почему ни одна из ведущих религий не имеет ничего общего с их основателями. Хорошо быть рабом Самого Главного Хозяина.

— Допустим. Но давай вернемся к «гиперреальности». Это упражнение входит в твое Искусство?

— В Искусство входит все. Абсолютно все. Слушай внимательно. Люди Искусства используют для практики все, что входит в их жизненную сферу, любой опыт. Взять тебя. Во сне ты получил определенные ощущения — это уже данность, готовый материал для работы. Приснись тебе другой сон, пришлось бы использовать его.

Здесь нет никаких особенных целей — ты спонтанно разрабатываешь вещи, которые приходят к тебе сами. Если человек сломал ногу, можно использовать для работы боль, увечье, состояние временной неподвижности, наконец непривычные условия больницы, соседей по палате, врачей, медсестер.

— С какой целью?

— Не с целью, а с надеждой на то, что это приведет тебя к цели. На пути Искусства цель становится ясна тогда, когда осталась уже далеко за спиной.

— Ты хочешь сказать, что упражнения с цветком и прочее ты просто выдумал, пользуясь случаем?

— Пользуясь твоим случаем. Неожиданно для себя ты набрел на необычный опыт.

Просто глупо его не использовать. И довольно разговоров! Каждый раз, практикуя «врастание», мягко задерживай взгляд на каком-нибудь предмете. Желательно, чтобы это был малоподвижный предмет, например, куст или камень. Вслед за тем понемногу вспоминай обстоятельства своего сна: как ты засыпал, что ты думал при этом, с чего начался сон, цвета, формы, состояние удивления — словом, вспоминай все, перебирая воспоминания, как бусинки четок. Мало-помалу ты наткнешься на свою «гиперреальность». Войди в нее мягко и бережно, как если бы ты переводил за руку маленького ребенка через дорогу. Не насилуй себя. Как только ум начнет отвлекаться, вдохни-выдохни и снова возвращайся, можешь с другого конца. Броди по своему сну в поисках нужного тебе ощущения. Как только оно станет отчетливым, позволь ему увлечь себя. Это важно: не ты, а оно начинает игру. Добейся, чтобы твоя пассивность стала совершенной. Отступай и возвращайся, пока не попадешь в цель, как шарик для гольфа в лунку. Стань зыбким, как ткань сновидения. После этого делайся своим камнем или кустом.

— А что потом?

— Суп с котом! Ничего особенного. Придется возвращаться.

— А если не захочется?

Халид вдруг стал серьезным и задумался.

— Иногда ты задаешь совершенно идиотские вопросы, иногда — исключительно тонкие. Некоторые так и поступают, но это не путь Искусства. На пути Искусства ты всегда остаешься сам собой, и чем больше удаляешься от точки ученичества, тем тяжелее это дается. Слишком много соблазнов…

— Каких соблазнов?

— Разных. Соблазн овладения силой, соблазн управления людьми, соблазн власти.

Никто от этого не застрахован.

— Вот видишь, а ты упрекал меня в наркомании. Вероятно, судишь по себе?

— Да ни по ком я не сужу. Невозможно предугадать, какой путь кого увлечет. На пути Искусства вообще нет никакого пути.

Мы помолчали. Я отошел в сторонку и попробовал упражняться в «гиперреальности», но мысли шумели и сосредоточиться было невозможно. Потоптавшись в кустах, я вернулся к Халиду. Он откинулся на траву, подложив под голову руку. Снова и снова я рассматривал его лицо. Он был похож на тысячи своих единоплеменников — смуглый, черноволосый, слегка небритый, с большими черными глазами. Его трудно было узнать в толпе.

— Халид, расскажи мне об Искусстве.

— Как всегда, в двух словах?

— Можешь в трех.

— Ладно: Искусство — это искусство.

— Очень понятно.

— Кто может, пусть скажет лучше.

Снова зависло молчание.

— Хорошо, — вернулся я к разговору. — Кто основал Искусство, где оно возникло, как ты научился ему?

Халид лениво жевал травинку.

— Это тайна?

— Да нет. Когда-нибудь ты узнаешь все в тонкостях, но тебе это будет безразлично. Пока ты ждешь конкретных ответов, вернее, их ждет твой ум. Пусть так. Кое-что сказать я все-таки могу. Ты же знаешь, я приехал из Афганистана.

Эта страна не всегда была тем, что есть сегодня. Когда-то она называлась Уддияна и была частью Индии. Еще раньше… Допустим, это неважно. В Уддияне родился Падмасамбхава — величайший маг, принесший в Тибет буддизм. Мало кто знает, что Падмасамбхава был человеком Искусства, и с его помощью он стал вначале магом, потом буддистом, потом великим учителем, и, наконец, святым. Но это просто пример. Искусство никто не создавал — оно было всегда. Тысячи людей Искусства жили и умерли в полной безвестности, но это не помешало им достичь величайшего совершенства. На самом деле, они и не подозревали, что имеют отношение к Искусству.